Будапешт не выглядит удивленным.
– Мистер Эйвери говорил об этом, когда я с ним встречался. Он сказал, что никто из ребят не пришел за телефоном, поэтому он решил, что вас все-таки подставили. – Он зажимает ручку между средним и указательным пальцем и ритмично постукивает ею по столу. – Это не могло быть своего рода шуткой, которую над вами сыграл сам Саймон?
– Не вижу смысла, – отвечает Эдди. – У него в рюкзаке тоже был телефон. К тому же я едва его знала.
– Вы с ним оказались в королевском дворе бала в одиннадцатом классе, – напоминает Бронвин.
Эдди моргает, будто только сейчас это вспомнила.
– Кто-нибудь из вас имел трения с Саймоном? – спрашивает сержант. – Я слышал о приложении, которое он написал – «Про Это», кажется? – Он смотрит на меня, я киваю. – Кто-нибудь из вас туда попадал?
Все, кроме Нейта, мотают головой.
– Много раз, – отвечает он.
– За что? – спрашивает сержант.
Нейт ухмыляется:
– За всякую хрень…
Директор резко его одергивает:
– Мистер Маколи, выбирайте выражения!
– За всякую ерунду, – поправляется Нейт. – В основном из-за девчонок.
– Вас это раздражало? Что о вас сплетничают?
– На самом деле нет.
Похоже, что он говорит искренне. Наверное, стать героем сплетен – не слишком большая неприятность по сравнению с арестом. Если арест действительно был. Саймон ничего об этом не размещал, так что никто не знает точно, чем занимается Нейт. Несколько некрасиво получается, что нашим единственным надежным источником новостей был Саймон.
– Но вы трое, – смотрит на нас Будапешт, – туда не попадали?
Мы снова качаем головами.
– Но когда-нибудь волновались из-за такой возможности? Чувствовали, что у вас над головой что-то нависло?
– Только не я, – отвечаю я, но мой голос звучит совсем не так уверенно, как мне бы хотелось.
Я отвожу взгляд от полицейского и успеваю заметить, что Эдди и Бронвин создают резкий контраст: Эдди бледная как смерть, а Бронвин красная как помидор. Нейт несколько секунд смотрит на них, отклонившись назад вместе со стулом, потом переводит взгляд на сержанта.
– У каждого есть свои тайны, – произносит он.
Моя тренировка в этот вечер затянулась, но папа заставляет всех ждать моего возвращения, чтобы вместе поужинать. Когда наконец в семь часов мы садимся за стол, мой брат Лукас держится за живот и пошатывается, изображая невыносимое страдание от голода.
Тема обсуждения та же, что и всю неделю: Саймон.
– Надо было понять, что полиция в какой-то момент вмешается, – говорит папа, зачерпывая ложкой горку пюре на своей тарелке. – Что-то не так в смерти этого мальчика. – Он фыркает. – Может быть, арахисовое масло было в водопроводе? Для адвокатов это будет праздник.
– А глаза у него на лоб полезли вот так? – спрашивает Лукас, корча рожу. Ему двенадцать, и смерть Саймона для него значит не больше, чем кровь в видеоиграх.
Бабуля