Осталось узнать, вопреки чему растут в небеса гильские башни. Вопреки архитекторам. Их в вольном граде не жалуют. Ну что, скажите, пожалуйста, это за работа такая, брать деньги за ещё не построенное здание, да даже и не за здание вовсе, а за его двумерный рисунок. Рисовать мы все могём! Так говорили гильцы, и строили башни по железобетонной методе: как Бог на душу положит. Ну и некоторые башни падали, ведь не у всех по черчению в школе было хорошо или отлично. Не сразу конечно башни рушились, сначала они своих хозяев предупреждали скрипом и раскачиванием, потом по их стенам начинали ползти трещины. Тут уж даже лишенный всякой интуиции гилец понимал, что надо брать ноги в руки, а в руки – свой скарб и рвать когти на ногах, которые тоже в руках. Из башни её стенающие жильцы выбегали так скоро, что не все деньги, документы, золото, драгоценности, вставные челюсти, ковры, кресла-качалки, фикусы и прочие петуньи, а также камины и прочие движимое и не очень имущество успевали забрать с собой. А далее невольные эмигранты в растрепанном виде отбегали на расстояние безопасное, где уже толпились ротозеи-бездельники, которых пивом не пои, дай только позырить на падение чужой башни. Позже в положенное судьбинушкой время наступал полный Ух – башня складывалась сама в себя, припорашивая окрестные улочки и переулки толстым слоем пыли и разнообразных обломков. Обычно тут наступало время проститься с канарейкой, которую забыли вынести. Обязательно какой-нибудь трогательный куклёнок (маленькая девочка или мальчик) пускал по этому поводу здоровую слезу, а иногда и целый рёв. А отец семейства вдруг вспоминал, что в клетке канарейки той пряталась заначка, он серел лицом и становился одного оттенка с пылью, которая ходила по улочкам да переулочкам Гиля от очередной рухнувшей башни. Что характерно коты и собаки спасались раньше хозяев, это в некотором роде разрушало теории о том, что человек – венец творения и царь зверей, но тему эту развивать не будем, а то можно попасть на костер (в натуре или только в виде заключенных в эту рукопись мыслей).
Злые языки утверждали в своих путеводителях, что в Гиле улицы настолько запутаны и переплетаются так витиевато, что запросто могут пересекать сами себя. Это враки цвета сажи. Улиц как таковых в Гиле нет. Таблички с их названиями есть, а вот улиц нема. Как так? Типичная история: была у уважаемого гильца башня, жил он в ней не тужил, а она возьми и упади… Такое с каждым может случиться. Вот тебе и новый переулочек. Опять же приезжает в Гиль какой-нибудь зажиточный селянин, из провинции и непременно ему надо построиться, а свободной земли нет, вот и закладывает он фундамент своей будущей башни прямо на улице, хотя это и противоречит муниципальному кодексу. Таким манером улица прерывалась и превращается в два тупика. А потом рядом падает башня и тупик становится проезжим. Процесс этот перманентный, поэтому таблички разной степени сохранности на башнях с названиями улиц имелись, но представляли они, скорее, не географическую, а историческую ценность.
Самым мерзким существом в Гиле традиционно считался мэр. Каждый раз в мэры выбирали самого достойного из достойных жителей. Он подавал надежды и обещал сделать Гиль самым привлекательным для инвестиций заморских купцов городом. Через некоторые время обещания забывались, достойный человек обрастал связями, связи наливали его щеки румянцем, животик – объемом, а на пальцах оседали кольца с драгоценными каменьями. Злые языки называли это коррупцией, но для гильцев подобные заморские слова чужды. Мздоимец или ворюга – поближе к телу будут. На волне критики очередного грязного мэра гильцы переизбирали градоначальника. И сие довольно цивилизованно, ведь раньше за такие дела мэру запросто рубили голову, а когда острого топора под рукой не находилось – вешали за шею, от чего мэр вестимо помирал. Да вот беда – с новым градоначальником история повторялись, и скоро вместо достойного человека златую