Поэты и черни. Поэзия, драматургия. Александр Онькин. Читать онлайн. Newlib. NEWLIB.NET

Автор: Александр Онькин
Издательство: Издательские решения
Серия:
Жанр произведения: Поэзия
Год издания: 0
isbn: 9785449043504
Скачать книгу
empty-line/>

      ISBN 978-5-4490-4350-4

      Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

      Сто первый год

      Поэма

                               1

      Я посадил у дома клён и куст…

      Растут себе и круги нарезают.

      Но если на минуту отвлекусь,

      Их нет как нет. Возьмут и исчезают.

      Подумать только: тут был куст, тут клён,

      Где голая земля теперь, пустая,

      Куст всякой тварью густо населён,

      И клён шумел, птенцами обрастая.

      Что странные явления таят?

      Зачем пекусь об этих недоумках?

      Потом гляжу – опять они стоят.

      Местами только поменялись в лунках.

      Обычная природы круговерть

      Осенняя, за ней зима скупая.

      Я спать ложусь, я закрываю дверь —

      Они к замку прильнут и колупают.

      Откуда родом клён и чей тот куст —

      Не ведаю, но как-то привыкаю.

      Я просыпаюсь, а мне куст: «Чайку-с?»

      И клён в сиропе веточкой макает.

      Мой дендропарк: есть говорящий куст,

      Прижился клён – закон ему без дышл.

      А под кустом табличка – «Златоуст»,

      У клёна погоняло – «Шишл-мышл».

      «Эй, где вы там?» – опять они вприсяд,

      На корточки и трут между собою.

      Листву мгновенно сбрасывает сад:

      Торчат стволы… с нарезанной резьбою.

      Я просыпаюсь. Чай давно прокис,

      Попрятались разрозненные тапки.

      Стучат в окно: клён безнадёжно лыс,

      А на ветвях лоскутики и тряпки.

                                2

      Был Новый год – и снова новый год,

      И тот, кто был моей ручною кладью,

      Сто лет назад гулять ушедший кот

      Вбежал и притаился под кроватью.

      Он там засел, как старый партизан.

      Я хвать за шерсть, достал перо и шпоры:

      Ну кто ты после этого? «Тарзан», —

      Ответил кот и сиганул на шторы.

      Ну, ёшкин кот, попробуй только брызнь.

      Кошачий дух успел-таки повеять.

      Он жаловался: «Грёбаная жизнь!»

      Какая, интересно? Их-то девять.

      В прихожей отодвинув утюги,

      Я поискал, но не нашёл их – хрен там.

      Какие у котяры сапоги?

      У вечного голодного студента?

      Не съеденный бомжами из трущоб,

      Кот зашипел, уподобляясь змею,

      И пшикнул на паштет: «Чши ещчэ зъещчь ещё б!»

      Я сделал вид, что я не разумею.

      Наверное, мой кот меня простил

      И голову свою подставил лысью.

      Не век же ему по лесу грести,

      Добычу рыскать, обернувшись рысью.

      Замёрзшая оттаяла слеза.

      Холодная! Набулькала полтина.

      Я поднял тост, но так и не сказал.

      Кот отмахнулся: «Пей один, скотина».

      Как в Новый год с друзьями хорошо!

      Свернулся кот калачиком в кошёлке.

      Побыл ещё немного и ушёл…

      Сорвался он, повесился на ёлке.

                               3

      В каморке, среди веников и швабр,

      За пузырьками уксусных эссенций,

      У бабушки моей жил немец Шваб.

      За швабру прятался, когда играли в немцев.

      А бабушку он называл бабушка.

      Потом, когда закончилась войнушка

      И резко изменился интерес,

      Шваб растворился. У меня в кармане

      Остался от него Железный крест.

      Сто раз убитый, он опять воскрес

      И появился на большом экране

      С моноклем, группенфюрером СС.

      Ходили фильм смотрели без затей,

      В котором полтора часа, не меньше,

      Насиловали женщин, жгли детей,

      Потом опять насиловали женщин.

      Я тоже мог надеть ему мешок.

      От бабушки мне не было бы порки.

      Но почему я Шваба не поджёг,

      Когда сидел он запертый в каморке?

      Дунай не Волга, Волга не Нева,

      Но были вены, вскрытые «Невою»,

      Со щёк не выбривалась синева,

      И щёки