Передернул толстячок плечами, в сторону посмотрел.
– Знаете, Начо, ваша жизнь поинтереснее моей. Так что вам и рассказывать!
И вновь подивился я – в который уж раз. Это когда же образованный человек случай упустит языком потрепать? Да быть того не может!
– Да чего уж тут рассказывать, сеньор Рохас! Родители померли, когда я совсем сопляком был. Я ведь даже имен их не знаю, только фамилию запомнил. От голода померли. Голодуха тогда в Астурии у нас была страшная – почитай, все село вымерло. Вот и пошли мы с дружком моим на юг, чтоб прокормиться. А его дорогой собаки разорвали. Большие такие, их с островов Канарских привозят, чтобы на людей спускать. Мы тогда с голодухи-то этой в сад чей-то залезли…
Прикрыл я глаза, губу закусил. И действительно, что вспоминать? Как эти псы Хуанито, друга моего, на части рвали, а он все кричал, все умирать не хотел? Как я после этого три года заикался, говорить почти не мог? Спасибо падре Рикардо – выходил, на ноги поставил…
Да, один человек мне в жизни и встретился – такой, чтоб настоящим был. Эх, падре Рикардо! Если б все это сейчас случилось, я бы за него всех парней с Берега поднял, сам мертвым лег, а тем гадинам зеленым не отдал бы! А тогда что, мне только-только тринадцать исполнилось. Или меньше даже…
– Извините, Начо, – тихо-тихо проговорил сеньор Рохас. – Я не хотел…
Дернул я плечом, думал сказать, что все пустяки это, ведь я – пикаро, а пикаро никогда на жизнь не жалуются, потому как сами никого не жалеют, значит, и чужого сочувствия не ищут…
Хотел сказать – не успел.
– Начо!!!
Я чуть не подпрыгнул. То есть не чуть – вскочил, рука у пряжки, где дага…
Дон Саладо!
Борода-мочалка – дыбом, в глазах – пламя плещет, переливается.
– Начо, там… Там… Рыцарь! Странствующий рыцарь! У перекрестка!
Фу ты!
Первая мыслишка – связать. Связать, воды из ручейка набрать, да той водичкой идальго нашего и попользовать – охолонул чтоб. Вторая – жалко все же…
– Да нет там никакого рыцаря, ваша милость, – махнул я рукой. – Еще скажите – василиск!
– Нет, нет, Начо! – даже голос его задрожал, от переживаний, видать. – Копье! Копье мне! Верил я, верил, сеньоры!..
И уже на конька своего взбирается. Плохо это у него выходит – с одной-то рукой. Но – взобрался. Взлетел даже.
– Вперед, сеньоры!
– Давайте сходим, – невозмутимо предложил лисенсиат. – Может, какая-нибудь коза забрела…
Не стал я спорить. Почему бы перед сном не прогуляться? Только бы с козой этой рыцарь мой битвы не начал!
А Дон Саладо…
– За мной, сеньоры! Санто-Яго Компостело-о-о-о!
И – простучали по камням копыта.
– Поспешим, – вздохнул я. – А то свалится еще!
А вот скала позади. Крутой подъемчик, запыхался даже! Ну, где коза?
Поглядел я туда, где перекресток. Поглядел.
Обмер…
Над горами – вечер красный,
Словно