Может быть, это покажется странным, но в этом раю нет Интернета. Забавные строчки, пожалуй, не буду их удалять или менять во время редакции. Получается, что написание и редакция собственного дневника – одно из тех немногих занятий, что мне осталось. Есть еще огромная гора книг. Но ведь заниматься полезными делами всегда сложнее. Хотя сейчас сложно говорить о полезности какого-либо дела.
Шкаф, в котором собрана приличная библиотека, смотрел с презрением. Вообще все вещи, казалось, поглядывают на меня несколько высокомерно, но их можно понять – они остались наедине с одним из самых бездарных мечтателей в мире. Интересно, а как они будут сетовать на свою судьбу? Шкаф, в порыве крайнего негодования, упадет на меня, когда я буду спать? Это было бы слишком жестоко с его стороны.
Интерьер скуден: кроме шкафа, есть кровать, разбитые настенные часы, которые лень убирать, наглухо зашторенное окно, за которым не видно ничего, а также люстра с тремя горящими лампочками, её дизайн не поражал воображение. Если подумать (что сложно), а где бывает так же тихо, как здесь? Совершенно ничего не приходит в голову. Можно снова вспомнить, как все обставлено вокруг. Стены белые, без обоев, но краска совершенно незаметна, будто сама она изначально была белого цвета. К слову, на ощупь стены все мягкие, что немного выбило из колеи какое-то время назад, когда я впервые пошел изучать свое новое пристанище. Дверей между тремя комнатами нет, вместо них ровненькие проемы. На полу красивый коричневый паркет, во всех помещениях одинаковый; как и стены, люстры, и занавески темно-зеленого цвета. Рядом со спальней кухня, где скромный стол, два стула возле него, холодильник, полный всякого разного пропитания, а еще плита с чайником. Над плитой небольшой шкафчик с посудой. Вся мебель в едином неброском стиле, из светлого дерева, на столе белоснежная и очень свежо пахнущая скатерть без рисунков. Третьей комнатой была ванная, обстановку в которой описывать немного стыдно. Единственной достопримечательностью был камин, солидный, тоже белый. Он не очень органично вписывался в интерьер во вкусе скромности. Поскольку порой хочется запомнить ненужные подробности, то запишу пару слов о кровати, на которой, если бы была такая поза, лежу в позе мало чего понимающего в происходящем человека. А точнее: не происходящем. На подушке рисунков нет, на покрывале тоже, но на одеяле были изображены милые звери: медведь, лиса, волк, ворон, сова, они не смотрят друг на друга, только сова смотрит на меня; она сидит на ветке какого-то дерева и пытается проникнуть в душу своими большими глазами. Остальным зверям нет до неё никакого дела, на друг друга тоже вроде как всё равно, идут каждый по своим делам. Эта картинка вернула в детство, что само по себе приятно.
Настроение стабильное. Как можно об этом не упомянуть? Я бы даже сказал, что «стабильно-среднее». Возможно, здесь другого не может быть. Решил попробовать развести в камине огонь, раньше этого никогда не делал. Единственное, что подошло для розжига тех немногих дров, что были найдены во вделанном в стену потайном шкафчике на кухне, это книга из шкафа, совершенно неважного автора, называется «Квадрат»; другие книги было жалко. Надеюсь, что найду более подходящую бумагу для розжига. Сейчас пишу под треск пламени. Кажется, что между написаниями этого абзаца и прошлого прошло много времени, потому что огонь получилось развести далеко не сразу. В полной тишине его слышно просто потрясающе.
Абсолютно потухло пламя, пока просто лежал и смотрел в потолок. Наверно, нет более скучного повествования, чем история о переворотах на кровати (если, конечно, ты переворачиваешься один). Может быть, будь это дневник писателя, то непременно бы вместо этого пространного предложения появилось огромное размышление на тему жизни, или, скажем, воспоминание, ярко и красиво описанное, или уж подробная картина окружающего мира. Кто-то сочтет эти длиннющие абзацы графоманией, кто-то будет зачитываться, а пока я просто опишу, как переворачиваюсь на другой бок и пытаюсь уснуть. Чисто механически этот процесс изобразить не получится, так что просто пока, дорогой дневник, скоро мы точно увидимся, потому что видится больше не с кем.
1 января
Снова здравствуй, дневничок. Не обидишься от уменьшительно-ласкательной формы? Нет? Раз уж ты не закрылся, то будем считать, что обиды нет. Откуда во мне столько скепсиса? Я сижу в каком-то жилом помещении, квартире или доме, в котором если прикоснуться руками к стенам, то почувствуешь, какие они мягкие, а если стукнуть по ним твердым предметом, то почувствуется твердость. Скажи, дневник, где моя паника? За окнами абсолютная темнота, но при этом они не закрашены. Как проверил? Провел рукой. Что-что? Закрашены с другой стороны? Может быть, но вряд ли бы свет так взаимодействовал со стеклом.
Да, кроме дневника, собеседников