– Все хорошо. Завтра доберемся до лесника, возьмем машину, и окажемся в Тарнуве. Хозяин пансиона найдет монашеские облачения. Поедем в столицу, а Блау здесь за всем присмотрит… – Эстер, внезапно, подумала, что Циона может отказаться, отдавать ребенка.
Племянница только кивнула:
– Так лучше, да. Дядя Авраам, – Циона сглотнула, – простите меня, пожалуйста… – доктор Судаков обнял девушку:
– Что ты, мы все понимаем, милая. Что было, то прошло. Теперь у тебя новая жизнь начнется, с Конрадом. Никто, ничего не узнает, и вообще… – он поцеловал Циону в лоб, – после войны все изменится… – Эстер напомнила себе, что надо попросить Блетчли-парк связаться с отцом и Меиром:
– Они думают, что я мертва. Бедный Аарон, как его жалко. Но у папы есть внук… – она поймала себя на улыбке, – ему легче стало, должно быть. И еще внук, или внучка появятся… – доктор Горовиц взяла Авраама за руку:
– Твой дядя прав, Циона. После войны все будет по-другому… – Циона смотрела на хмурое лицо дяди:
– Сказать ему, о русских? Нет, зачем? Он едва в себя пришел. Господин Нахум обещал, что со мной свяжутся, в Израиле. Объясню им, что я замуж вышла, и вообще, они от меня ничего не требовали… – Циона очнулась от прикосновения руки Блау. Горячие пальцы поглаживали ей ладонь:
– Твой дядя правильно говорит… – шепнул Конрад, – в отряде тебе оставаться опасно. Документы у тебя надежные, устрою тебя в деревне, буду навещать… – Циона заставила себя кивнуть: «Хорошо».
– Может быть, он войны не переживет, – с надеждой подумала девушка, – я тогда свободной окажусь. Я смогу… – она велела себе не думать о фон Рабе:
– Он рано или поздно станет трупом. Ребенок… – Циона сжала зубы, – тетя Эстер права. Он ни в чем не виноват, но и видеть я его больше не хочу. И не буду, – подытожила девушка.
Доктор Судаков потушил окурок о подошву немецкого ботинка:
– Решили, и больше возвращаться к этому не стоит. Пойдем, – распорядился он, – Конраду поесть надо, перед разведкой. Мы собираться начнем, в Варшаву… – пропустив женщин вперед, он, тихо, спросил Блау: «Как ты думаешь, Волк выжил, в Будапеште?»
Пан Конрад развел руками:
– Наверное, мы о таком только после войны узнаем, пан Вольский… – услышав гул голосов, на поляне, Авраам остановился. У поднимающихся в темное небо костров, дежурные раздавали еду:
– Мы ждем конца войны, – понял Авраам, – думаем, что станет легче. А станет ли? Еще с британцами придется сражаться, за создание нашей страны, Израиля, чтобы у моих детей всегда была родина. У моих, и у всех еврейских детей… – найдя глазами светловолосую голову, рядом с немецкой печкой, он пошел к Эстер.
Варшава
Немецкий, трофейный бронетранспортер SdKfz 251, с наскоро закрашенными