– Рад вас видеть, – сказал бригадир по фамилии Шепотинник, обращаясь почему-то лично к Прохору, – мы уже заждались.
Члены группы, состоящей из титулованных инженеров и учёных, приняли его приветствие как стандартную формулу знакомства, но Прохор уловил в словах Шепотинника некий ёрнический подтекст и начал соображать, что делать в этой ситуации. Ждать его могли разве что Охотники, вычислившие траекторию передвижения формонавта, а встреча с ними не сулила ничего хорошего.
На самом деле он не знал, кем они себя именовали: название Охотники Прохор придумал сам в соответствии со своими впечатлениями и умозаключениями. Главное, что они охотились за ним, зная его способности переходить из мира одной формы в мир другой. Остальное не имело значения.
В двенадцать поехали смотреть на ракету, покрытую новейшим материалом рустелсом, делавшим её почти невидимой для радаров вероятного противника.
Основные характеристики рустелса рассчитывал Прохор, что и делало его героем дня: плёнка-«невидимка» действительно поглощала и преобразовывала отражённый сигнал радара таким образом, что объект исчезал из поля зрения зенитно-ракетных систем.
До разработки рустелса Прохор рассчитывал не менее экзотические вещи, необходимые промышленности и социуму, в том числе суперлипучки-геккоиды, сверхтвёрдую и вязкую одновременно броню, сверхскользкий «абсолютный лёд», феррофлюиды, и везде находил новые революционные решения. Поэтому люди, понимающие толк в таких вещах, проявляли к нему интерес и уважение.
И пригласили его на космодром больше из этого уважения, чем из необходимости: математикам у рассчитанных ими ракет делать было нечего.
Обошли пусковой стол номер один.
Прохор то и дело ловил на себе взгляды бригадира наладчиков и всё никак не мог найти вариант действия, позволявшего ему избежать прямого контакта с Охотником, вселившимся в личность Шепотинника. Решение пришло неожиданно, когда один из членов группы, технолог Центра Почиковский, пожаловался на резь в животе.
– Съел, наверно, что-то, – признался он виновато, кривя гладкое, без единой морщинки лицо, – в самолёте.
– И меня мутит, – подхватил Прохор, прижимая руку к животу. – Неужели траванулись самолётной кухней? Вы что ели?
– Рыбу…
– И я тоже!
– Чёрт, не вовремя, – поморщился завлаб из «Осколково», профессор Чудинов, он же – непосредственный начальник Прохора. – Нам через час предстоит беседа с конструкторами ракеты.
Прохор постарался сделать лицо мученика.
– Болит, зараза!
– Не хватало приступа на ПУ, – проворчал главный энергетик группы. – А если они получат какой-нибудь заворот кишок? Аптечка не поможет.
– Ладно, сейчас вызову местных эскулапов, – вздохнул Чудинов.
Почиковского и Прохора оставили в гостинице Плесецка на попечение штатного врача комплекса, и группа снова отправилась на космодром.
Больных препроводили в амбулаторную комнату гостиницы.
Поскольку Почиковский не симулировал недомогание, врач по подсказке Прохора занялся сначала им. Сам же Прохор сделал вид, что изучает схему космодрома, выданную ноутом нового поколения, с объёмным экраном и виртуальной клавиатурой.
Разумеется, историю Плесецка он знал, так как специально готовился к поездке. Ему и в самом деле было интересно взглянуть на третий по величине и пропускной способности российский космопорт, после Байконура и «Восточного», запустившего первые корабли ещё в две тысячи шестнадцатом году. Но Плесецк отличался от них тем, что запускал в космос, во-первых, лёгкие ракеты со спутниками разных модификаций, а во-вторых, имел специальные пусковые установки для экспериментальных аппаратов, в том числе военного назначения.
С него стартовали и многократно проверенные «Рокоты», и «Циклоны», и «Союзы», и недавно проявившие себя модули многоразового использования под названием «Гиперборей». В 2030 году Россия продолжала лидировать по количеству космических запусков и самостоятельно создала марсианский корабль «Русь-Арес», совершивший полёт в 2025 году.
В настоящий момент – Прохору выдали полный пакет информации по запускам – «Русь-Арес» готовился к очередному полёту к Марсу, но стартовать он должен был с космодрома «Восточный», расположенного в Амурской губернии.
Плесецкий же космодром перешёл на автоматы.
Ракета «Север» класса «лунник» должна была взлететь уже на следующий день, двадцать второго мая, аккурат в день святого Николы Угодника.
– Похоже на отравление некачественным продуктом, – сказал врач, осмотрев технолога в присутствии Прохора. – Можем сделать промывание желудка.
– Не надо! – испугался вихрастый Почиковский, зелёный больше от переживаний, чем от недомогания. – Таблетками обойдусь.
– Самое