Восемь лет почти каждую ночь повторяется эта сцена, что, конечно же, говорит о запредельной степени избалованности нашего персонального сфинкса. Давным-давно, когда крошечный, безволосый, розовый как младенец и немыслимо горячий котенок лишь поселился у нас, он постоянно жалобно мякал и, казалось, все время мерз. Мне его было жалко настолько, что, вопреки здравому смыслу, советам котозаводчицы и просьбам жены, я вставал по ночам и кормил большеухого малыша кошачьими консервами. С тех пор ушастик превратился в огромного, почти девятикилограммового монстра, но привычка вкушать по ночам свое излюбленное блюдо осталась. Причем, к удивлению жены и сына (я подозреваю, что они просто завидуют), такую побудку он устраивает лишь мне. Эдакая своего рода избранность, возможно, и не позволяет мне все эти годы отмахиваться от его ночных домогательств.
Вот и сейчас, открыв глаза, я почти провалился в зеленую, горящую голодную бездну.
«Опять! Нееет… – подумал я, прежде чем осознал, что моя голова раскалывается.
Боль ощущалась подобно кольцу Сатурна: на периферии, в удалении, вращаясь вокруг головы.
«Надо меньше пить… воистину… – подумал я, – а может быть, чаще…».
Зеленая бездна передо мной отдалилась и приняла форму настырных кошачьих глаз.
– Задолбал…, – пробормотал я обреченно и попытался встать с кровати.
В следующее мгновение я забыл и про боль, и про зеленую бездну: испуг разметал все.
«Где я!?» – закричала новая мысль: вокруг темнота и почти живой, шевелящийся запах полыни.
Я лежал не на кровати, а на чем-то жестком, холодном и, как подумалось мне, простирающемся в бесконечность. Под ладонями ощущались комки: большие и маленькие, твердые и рассыпающиеся – мучнистые.
«Земля? – с удивлением спросил я самого себя, – Почему? Откуда…». Но ответа не было, да и времени на раздумья не было тоже: кромешная тьма, тишина и горечь полыни, казалось, проникали в самое сердце. Я ощущал, как оно сжимается и колотится все быстрее, истеричнее, громче…
Вскочив на ноги, я выставил руку вперед и сделал осторожный шажок.
– Мя-у, – раздалось у меня за спиной в тот момент, когда моя рука наткнулась на стену. Холодная, твердая, осыпающаяся земляная стена показалась мне бескрайней: я касался ее пальцами, ощупывал слева от себя, справа, сверху, но она продолжалась и продолжалась.
Мой мозг, оглушенный пулеметными выстрелами сердца, с невероятной скоростью рождал мысли, одну жутче другой. Я отмахивался от них и, подобно неверной дымке, они исчезали, но освободившееся место тут же занимали другие, такие же ужасные. Калейдоскоп кошмарных придумок менялся, но постоянным оставался вопрос, ответа на который не было, и именно это вселяло в меня подлинный ужас. «Где я?» – спрашивал я себя снова и снова, двигаясь вдоль стены и беспрестанно ощупывая ее.
– Мя-у, – прозвучало еще раз, теперь гораздо громче и однозначно настойчивее.
Во тьме проявились два зеленых огонька.
«Нашел же ты время, – подумал я, – где я возьму эти гребанные консервы».
Точно услышав мои мысли, огоньки исчезли.
Лезвие страха – «Теперь я совсем один!» – полоснуло мне сердце, но новое: «Мя-я-у!» и вспыхнувшие в отдалении зеленые глаза смягчили возникшую боль.
– Мя-я-у! – еще раз, очень громко и нетерпимо.
«Да подожди ты!» – хотел прокричать я, но Кот меня опередил.
– Мя-я-у-у-у!!! – завопил он пронзительно, долго и злобно, и я понял, что меня только что назвали «земляным червяком».
С возникшей мыслью: «А вдруг он действительно что-то знает» я уступил зову Кота и, удерживаясь рукой за неровность стены, осторожно отправился в сторону нетерпеливых огоньков.
Едва я до них дошел, как зеленые глаза исчезли, но через мгновение показались вновь, уже гораздо дальше.
– Мя-я-у-у-у!!! – послышалось с той стороны.
– Сам дурак, – обиженно пробормотал я, но продолжил двигаться вслед за глазами.
И вновь я один в кромешной тьме.
Через секунду зеленые огни появляются снова, но теперь не в стороне, а надо мной. Как ни в чем не бывало раздается мирное: «Мя‑у» – и я понимаю, что Кот приглашает меня выбираться наверх.
Я поднимаю руки и обнаруживаю над головой неровный земляной край. Дальше все просто – нехитрое гимнастическое упражнение и… передо мной луна. Гигантская обесцвеченная луна, словно вырезанная из бумаги, в абсолютно черном, черном небе. Я стою на краю огромной, черной, как небо, ямы, вдыхаю по-прежнему полынный воздух и различаю далекие отблески костра.
– Мя-у, – раздается позади меня.
Оглянувшись, я замечаю призрачного в лунном свете Кота. Его зеленый взгляд кажется