Отец сказал, вручая шпагу,
Письмо Тревилю написав:
«Про честь, сын помни, и отвагу,
Не спорь тогда, когда не прав.
Друзей своих люби до гроба,
Пощады не давай врагам.
И с девушками будь не робок,
Плати без срока по долгам.
Стремиться не к богатству надо,
За медный грош всю жизнь отдав.
А к славе доброй, как к награде,
Церковный чтя святой устав.
Не думай, милый сын, о власти,
Добра не принесёт тебе.
Беги от лжи и сладкой лести,
Напакостят твоей судьбе.
Тревилю покажи письмо ты,
Поможет мушкетёром стать.
Дыши лишь воздухом свободы
И помни про меня и мать».
Поклявшись следовать завету,
Вскочил на лошадь и в Париж.
Ждала удача по приметам —
Попалась в мышеловку мышь.
Стояла славная погода
И птицы пели в вышине.
Легко дышалось на свободе,
Совсем не думал я о сне.
В Париж приехал только утром
И тут же сходу в переплёт.
Повёл себя совсем не мудро,
Забыв про разума оплот.
Внезапно грубый парижанин
Толкнул, сбив с ног, несясь куда-то.
«С дороги, смерд!» – мне крикнул Каин,
Но не спустил аристократу.
Схватив его за плечи ловко,
Потряс, как яблоню, немного.
Сказал: «Не вижу что-то давки,
Свободна от людей дорога.
Несётесь Вы как угорелый,
Совсем не помня о манерах.
Сбиваете прохожих смело,
Не видя на пути барьеров».
Махнул рукою парижанин
И тут же прибежали люди.
Скрутили мигом в рог бараний,
Такой исход был очевиден.
«Ну что, голубчик, получил ты
Достойную за смелость плату?
Знать будешь как с аристократом
Вести теперь, дурак проклятый!»
Сказал и засмеялся громко,
А я лежал пред ним на травке
И вдруг увидел незнакомку,
Прекрасная была чертовка.
Окно раскрыв в своей карете,
Сказала: «Граф Рошвор, немедля
Меня к де Ришелье доставьте,
Ужасно сильно привередлив».
Поклон отвесил парижанин
И руку протянул учтиво.
Рассудка здравого на грани
Я был тогда, о, как красива.
К траве взгляд опустив, спросила:
«Кто этот юноша, ответьте?»
«Гасконец чёртов, вражья сила, —
Рошвор сказал, – достоин смерти».
«А что торчит там из кармана?» —
Заметила вдруг часть конверта.
Поддел граф шпагой лист бумажный:
«Миледи, для Тревиля это».
«А ну-ка мне письмо подайте, —
Плутовка громко попросила, —
Итак, послания податель
Сын друга лейтенанта, мило.
Стать хочет мушкетёром славным,
Служа короне безупречно.
Богатство не считает главным,
Далёк от власти бесконечно.
Ну что же, граф, пора и в путь нам,
Не станет Ришелье ждать долго.
Оставим юношу гвардейцам,
Глядишь, и наберётся толку».
Рошфор на козлы сел кареты,
Взмахнул кнутом и к кардиналу.
Тогда я проклял всё на свете,
Поклявшись отомстить нахалу.
Узнав, где де Тревиль, поспешно
К нему ворвался и промолвил:
«Позвольте быть слугою вечным.
Отдав последние все силы».
«На друга давнего похожи, —
Ответил капитан с улыбкой, —
Припомнились до самой дрожи
Минуты давней славы хрупкой».
«Отец служил когда-то с Вами, —
Сказал я, улыбнувшись тоже, —
Смогу ли передать словами,
Как память всех наград дороже».
«Желаете стать мушкетёром?» —
Спросил