– Будто-бы уж только в былые годы.
– Да, по правде сказать, я думаю, что слово «скучаю» не существует в словаре доброго христианина.
Старый придирчивый спорщик и говорун начал-было просыпаться во мне; но тут увидал я вблизи хозяйку; она смотрела на нас с несколько огорченным видом… и я сдержался. Я сказал что-то очень вежливое о том, что с добрыми христианами, вероятно, то-же, что с «нами», пережившими великую стадию «примирения с судьбой», только несколько на иной лад: мы знаем, что скука есть неизбежная принадлежность жизни и так и смотрим на нее, как на крест, даже без затаенного ропота; в конце концов начинает казаться, что это так и должно быть, как нечто нормальное, нечто такое, чего даже не замечаешь…
Но он находил, что нет. Это не примирение с судьбой. Напротив того. Это была надежда, вера, жизнерадостная бодрость.
– Каждый час, каждая наша минута занята, и посвящена такому делу, которое действительно стоит труда!
– Да, да, раз человек верит в это, – отвечал я, и переменил разговор. Мы расстались с «надеждой» еще раз встретить друг друга.
Нет сомнения, что он гораздо счастливее меня.
XI
– Вы, вероятно, несколько утомлены сегодня вечером, фрекен?
– Я?.. О… о, нет. Не особенно.
– Как-же собственно проводите вы дни? Спокойно, однообразно, и так – день за днем?
Несколько торопливо и как-бы уклончиво, она отвечает:
– Не будем говорить об этом.
Пауза.
Почему не хочет она говорить об этом? Кто может знать, что такое в сущности кроется в ней? О чем думает она в течение дня, чем интересуется; какие преследуют ее желания, стремления, мечты, воспоминания, огорчения?.. На основании всего, что говорит она, я догадываюсь, что ей живется далеко не хорошо. Но заставить ее высказаться, дать мне возможность проникнуть в её душу… от этого она постоянно уклоняется. Неужели она меня не понимает?
И меня сердит, что двое разумных людей могут идти таким образом бок-о-бок и оставаться так чужды друг другу.
Каково вообще живется этой молодой девушке, которая идет тут, рядом со мною, опираясь на мою руку? По временам мне сдается, что она опирается даже сильнее, чем это нужно, ищет повода прижать руку к своей груди… Я с удовольствием чувствую, как при этом пробегает внутри меня теплая струйка и говорю самому себе: может быть, теперь недоставало-бы только поцелуя, чтобы лед был разбит….
Но поцеловать молодую девушку все равно, что подписать свое имя на векселе: захочу-ли я, посмею-ли и могу-ли принять на себя все, что вслед за тем последует?
И поцелуй минуется и лед остается по-прежнему.
– Да, ну вот я и дома.
– Да, всему настает конец.
– А вы, бедный человек, как далеко вам до дому!
Она берет меня за руку и ласково и тепло пожимает ее. – Благодарю за сегодня.
– Благодарю вас, фрекен. Когда-же встретимся