– Спасибо! – сказала женщина и дала колдунье двенадцать грошей; потом пошла домой, посадила ячменное зерно в цветочный горшок, и вдруг из него вырос большой, чудесный цветок, вроде тюльпана, но лепестки его были ещё плотно сжаты, точно у нераспустившегося бутона.
– Какой славный цветок! – сказала женщина и поцеловала красивые пёстрые лепестки.
Вдруг, там что-то щёлкнуло и цветок распустился совсем. Это был точь-в-точь тюльпан, но в самой чашечке сидела крошечная девочка. Женщина назвала её Лизой, а так как она была такая нежная, маленькая, всего с вершок[1] ростом, её и прозвали Лизок с вершок.
Блестящая лакированная скорлупка грецкого ореха была её колыбелькой, голубые фиалки матрацем, а лепесток розы одеяльцем; в эту колыбельку её укладывали на ночь, а днём она играла на столе. На стол женщина поставила тарелку с водою, а на края тарелки положила венок из цветов; длинные стебельки цветов купались в воде, у самого же края плавал большой лепесток тюльпана. На нём Лизок с вершок могла переправляться с одной стороны тарелки на другую; вместо вёсел у неё были два белых конских волоса. Всё это было прелесть как мило! Лизок с вершок умела тоже петь, и такого нежного, красивого голоска никто еще не слыхивал!
Раз ночью, когда она лежала в своей колыбельке, через разбитое оконное стекло пролезла большущая жаба, мокрая, безобразная! Она вспрыгнула прямо на стол, где спала, под розовым лепесточком, Лизок с вершок.
– Вот жена моему сынку! – сказала жаба, взяла ореховую скорлупку с девочкой и выпрыгнула через окно в сад.
Там протекала большая, широкая река; у самого берега было топко и вязко; здесь-то, в тине, и жила жаба с сыном. У! какой он был тоже гадкий, противный! Точь-в-точь мамаша.
– Коакс, коакс, брекке-ке-кекс! – только и мог он сказать, когда увидал прелестную крошку в ореховой скорлупке.
– Тише, ты! Она ещё проснётся, пожалуй, да убежит от нас, – сказала старуха жаба: – она, ведь, легче лебединого пуха! Высадим-ка её посредине реки, на широкий лист кувшинки, – это, ведь, целый остров для такой крошки, оттуда она не сбежит, а мы пока разуберем там, внизу, наше гнёздышко.
В реке росло множество кувшинок; их широкие зелёные листья плавали по поверхности воды. Самый большой лист был всего дальше от берега; к этому-то листу подплыла жаба и поставила туда ореховую скорлупку с девочкой.
Бедная крошка проснулась рано утром, увидала, куда она попала, и горько заплакала: со всех сторон была вода, и ей никак нельзя было перебраться на сушу!
А старая жаба сидела внизу, в тине, и убирала своё жильё тростником и жёлтыми кувшинками, – надо же было приукрасить всё для молодой невестки! Потом она поплыла со своим безобразным сынком к листу, где сидела Лизок с вершок, чтобы взять, прежде всего, её хорошенькую кроватку и поставить её в спальне невесты. Старая жаба очень низко присела в воде перед девочкой и сказала:
– Вот мой сынок, твой будущий муж! Вы славно заживёте с ним у нас, в тине.
– Коакс, коакс, брекке-ке-кекс! – только и мог сказать сынок.
Они взяли хорошенькую кроватку и уплыли с ней, а девочка осталась одна-одинёшенька на зелёном листе и горько, горько плакала, – ей вовсе не хотелось жить у гадкой жабы и выйти замуж за её противного сына. Маленькие рыбки, которые плавали под водой, верно, видели жабу с сынком и слышали, что она говорила, потому что все повысунули из воды головки, чтобы поглядеть на крошку-невесту. А как они увидали её, им стало ужасно жалко, что такой миленькой девочке приходится идти жить к старой жабе, в тину. Не бывать же этому! Рыбки столпились внизу, у корня стебля, на котором держался лист, и живо перегрызли его своими зубками; листок с девочкой поплыл по течению, дальше, дальше… Теперь жабе уж ни за что было не догнать крошку!
Лизок с вершок плыла мимо разных местечек, и маленькие птички, которые сидели в кустах, увидав её, пели:
«Какая хорошенькая девочка!»
А листок всё плыл, да плыл, и вот Лизок с вершок отправилась заграницу.
Красивый белый мотылёк всё время порхал вокруг неё и, наконец, уселся на самый листок, – уж очень ему понравилась Лизок с вершок! А она так радовалась: гадкая жаба не могла теперь догнать её, а вокруг всё было так красиво! Солнце так и горело золотом на воде! Лизок с вершок сняла с себя пояс, одним концом обвязала мотылька, а другой привязала к своему листку, и листок поплыл ещё быстрее.
Мимо летел майский жук, увидал девочку, обхватил её за тонкую талию лапкой и унёс на дерево, а зелёный листок поплыл дальше, и с ним мотылёк, – он, ведь, был привязан и не мог освободиться.
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «ЛитРес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного