Стоит отметить, что по прочтению роман раскрывает историю одного маньяка. В произведении переплетается две линии (история маньяка и любовная история), у которых лишь на первый взгляд мало общего: в противопоставлении силы и бессилия от восприятия таких вещей героями (с общего ракурса и с точки зрения культуры БДСМ) повествование уходит к болезненному восприятию убийцы.
Всем этим хотелось бы внести лепту в защиту индивидуальности и ограничить насилие по отношению к тем, кто уязвим. Эта книга для молодых, для любителей тёмной эстетики, для тех, кто увлекается психологией, в частности, интроспекцией.
Пролог
Мы были все детьми когда-то,
Вот только разными детьми,
Мой детский замок – баррикады
Ничуть тебя не поманил…
А мне хотелось строить стену,
Бежать от страхов и бессилий,
Я шапку-невидимку не надену:
Уже носил – другие не носили!
Я знаю цену боли от терпения,
Весь цирк и зоопарк людской,
Слабости и страхи, угрызения,
В цепях и клетке – зверь ручной
Он стоял перед зеркалом, над головой висела видеокамера. Он взглянул в неё, отошёл подальше и заговорил:
– Говорят, детство – счастливая пора. Не поспоришь. Подростку явно не лучше, дальше – больше, потом, ты старик. Но что такое детство? Избивать детей до синяков или приучать их разделывать кроликов, – он чуть откашлялся, – раскладывать их чудные головки с каёмками крови, те, что недавно целовал в милый носик… – мечтательно протянул он. – Так вот, для этого ребёнок уже достаточно большой, в остальном – молчи, сопляк. Конечно, умные люди так низко не падут, да вот беда – мир кишит идиотами. – Он поднял голову, взглянул в камеру: – Мне пятнадцать и зовут меня Костя.
Когда-нибудь это станет прологом к какой-нибудь истории. Он напишет сценарий – время придёт. Подумав об этом, он застыл перед зеркалом.
Ему было шесть, когда мать на лето отдала его дяде, то есть своему брату. Мужчина жил в деревне и увлекался охотой. Он не раз приносил домой мёртвых лисиц, освежевал их и развешивал шкурки. Маленького Костю это ничуть не впечатляло. Он с улыбочкой помогал дяде во всех делах. Дядя был первым, кто хвалил его за такую работу. Говорил «Ох, молодчина же ты, Костенька, настоящий мужик! А то повыращивают тепличных мальчиков, ни на что не годных». Костенька был в восторге от того, как просто перед его глазами рисовалась смерть, и самое важное – эта смерть была данностью жизни. Она – благо, она естественна. В то время как другие дети души в животных не чают, он сдирает с них шкурки, а его за это хвалят. Он лучше их, он лучше всех. Он самый сильный и смелый.
Позже, он понял, каков же тупица был его дядя. Он возненавидел его. Дядя помог ему осознать, что добрыми делами не прославишься – за них и похвалы не жди – но как он обозначил силу… Может, сила – это расправляться с беззащитным? Мелочно гадить всем, кто за себя не постоит? «Эх, дядюшка, никчёмная ты, низкая душонка… Сила – это брать выше. Это сдирать шкурки хотя бы с таких как ты», решил он.
В доме было множество зеркал. Уникальные, выкупленные из частных коллекций или музеев, в резных рамах с позолотой, соседствовали с современными, подпирающими высокий потолок. Женщина лет сорока остановилась в прихожей, взглянула в одно из них, чтобы поправить макияж. Было темно, она не включила свет, а щёлкнула зажигалкой.
Он наблюдал: кружок тёплого света от пламени выхватил в зеркале блестящие голубые глаза, яркую помаду на узких губах, ворот пальто, обрамлённый густым мехом, потом, скользнул по стройной фигуре женщины с головы до пояса.
Она распахнула дубовую дверь, шагнула за порог, но той же минутой вернулась:
– Сын! – крикнула она в пустоту огромной прихожей.
Он уже сидел у камина, бросал обрывки бумаги в огонь. Она прошагала в гостиную, стуча шпильками о блестящий, будто налитой пол.
– Что? – удивился он. Голубые глаза уставились в такие же напротив.
– Завтра меня не будет. Если что, отцу скажешь, уехала на семинары.
Перед уходом она коснулась его бледного лица, провела ладонью