День Соломона. Максим Игошин

шал работу в подвале своего дома. Палец еще кровоточил, он небрежно вытер его о фартук. Наверху лестницы послышались звуки открывающейся двери и шаги, Элли спустилась до середины лестницы и окинула взглядом рабочее место отца. Большая дубовая кровать, с узорчатыми ножками, была почти готова. Инструменты лежали небрежно, много стружки на полу.

      – Пап, – сказала она слегка осипшим голосом, – я приготовила обед, поешь.

      Соломон поднял взгляд на дочь, та уже поднималась наверх, обхватив себя руками. Даже с такого расстояния был хорошо виден большой продолговатый синяк на ее шее. Дверь захлопнулась. Он подровнял стамеской угол и, сняв фартук, поднялся на верх.

      ***

      Телевизор на кухне был включен для фона, едва слышно. Соломон вымыл руки и сел за стол. Элли подошла с кастрюлей и стала выкладывать пасту на тарелку. Ногти у нее были сострижены, но все равно было заметно, что пару из них до этого были сломаны. Чуть ниже локтя заметны кровоподтеки. Элли заметив взгляд отца, поправила рукав кофты.

      Ели они молчаливо. Точнее ел только Соломон, Элли же сидела, вцепившись обеими руками в стакан сока и отсутствующим взглядом смотрела телевизор. Порой она быстро протирала глаза, до того, как слезы успевали скатится по щекам.