Заповеди речи. Книга стихов. Елена Рид

а Рид. Книга, которую вы держите в руках – часть меня, искренняя и настоящая. Недаром говорят, что книги – это дети: мне и страшно отпускать эту часть от себя, и чувствую, что пора. Стихотворения, помещенные в этот сборник, написаны с 2011 по 2017 год. Какие-то из них публиковались в альманахах «Ликбез» и «Зима-2016», но значительное их число видит свет в первый раз (паблики вконтакте и интернет-ресурсы типа Стихи.ру я не считаю, хотя для многих авторов это верное средство быть узнанными). Сборник разбит на три главы. В первую из них – «Любимые не чувствуют любви» – вошли стихотворения преимущественно о любви (влюбленности, страсти) несчастной, невзаимной и даже жестокой. Как говорят создатели креативных питерских антикафе и коворкинг-пространств, «творите там, где вас вдохновляет». Так получилось, что существенный кусок моей жизни и творчества был вдохновлен такими чувствами. Вторая глава «Заповеди речи» дала название всему сборнику. Возможно, именно там вы найдете стихотворения, которые понравятся вам уравновешенностью и философичностью. Третья – «Весна в крови» – включает стихотворения, которые либо были написаны недавно, либо, по моему субъективному мнению, универсально хороши и достойны завершать этот «парад тщеславия». Я долго не решалась издать свою книгу: мне препятствовали как натренированная скромность, так и объективная самооценка – мои творения талантливы, но не гениальны. Но если вас, читатель, что-то «зацепит», что-то вам запомнится, покажется близким, может быть, поможет лучше осознать собственные чувства и переживания – это будет для меня радостно и ценно. Спасибо!

      Любимые не чувствуют любви

      «Мы в черно-белой гамме. Я тебя…»

      Мы в черно-белой гамме. Я тебя

      не чувствую какой сегодня лунный

      наступит день, и меряю, скорбя,

      грудную клетку инструментом струнным,

      наполненным прозрачной пустотой.

      Водой дышу и воду выдыхаю

      я инструмент, пожалуй, духовой,

      совсем простой. И ничего не знаю

      о лестничной площадке узкой той,

      где встречи не бывают судьбоносны.

      В судьбу не веришь, встретишься с судьбой

      как и у всех, костлявой и безносой,

      так лучше верь. Не веером отбив

      удар судьбы – чужим влюбленным телом —

      ты самурай, но как же ты труслив,

      и бледностью тягаться можешь с мелом.

      Но я терплю, не буду в дураках,

      ни в дурах, ни в шутах, ни в королевах,

      не карта я, не про меня рукав,

      зазор в стихах и поворот налево.

      Смешно подумать – я ли эта я,

      что так в плечо твое стремилась вжаться,

      туристка, испугалась, там змея! —

      как будто больше нечего пугаться.

      Я знаю, ничего не обещал

      ни рот красивый, ни шальные пальцы,

      но мне, покуда лед не затрещал,

      так не хотелось снова превращаться

      в форель и уходить на глубину…

      я только-только разучила ноты,

      но я себя никак не обману —

      я полюбила, точно зная, кто ты.

      «Тот интересен, кто делает первый шаг…»

      Тот интересен, кто делает первый шаг.

      Он же первым утрачивает интерес.

      Я отвернулась, и это дурной знак.

      Я отвернулась раньше, чем ты исчез.

      «Пускай не камень у тебя в груди…»

      Пускай не камень у тебя в груди,

      Но вряд ли разорвется от испуга.

      Не можешь уберечь – не заводи

      Любовницу, собаку или друга.

      А ты не можешь. Так не выходи

      Из намертво очерченного круга.

      Ванильный Тристан

      Сумрак сгустился, и к берегу лодка пристала.

      Я извлекаю раненого Тристана.

      Он некрасив и покрыт чешуей драконьей,

      запах из лодки далекий от благовоний.

      Порасторопней рабы, порезвей кони,

      и я бы спасла его от боли и от погони,

      для королевского трона, для новой бойни;

      раны сочатся гноем, глаза – слезами исходят,

      и по щеке моей она пальцем бредовым водит,

      и жалуется, что не может от льва и вепря

      меня защитить, принимающим форму ветра

      каждым новым словом меня все сильней ранит.

      Боги, когда же она говорить перестанет?

      Руки находят руки, и рвутся струны.

      Червонный