Когда Келл переходил из одного Лондона в другой, первым делом он снимал плащ и выворачивал его наизнанку пару раз (а то и трижды), пока не находил нужную сторону. Одеяния, в которые превращался плащ, не все отличались изысканностью, но каждое отвечало своим задачам. Некоторые нужны были, чтобы слиться с толпой, другие, наоборот, привлекали внимание, а одно было просто так, и оно-то нравилось Келлу больше всех.
Шагнув из дворцовой стены в приемную, Келл некоторое время постоял, отдыхая, – странствия между мирами не даются легко. Затем сбросил с плеч красный плащ с воротником-стойкой и вывернул наизнанку справа налево, превратив его в простой черный камзол. Простой, но тем не менее изящно расшитый серебром и с двумя рядами серебряных пуговиц. Отправляясь в «другой» Лондон, Келл всегда выбирал более скромные наряды, чтобы не задевать гордость местных королевских особ и не привлекать к себе внимание, однако это вовсе не означало, что он должен жертвовать и чувством стиля.
«Ох уж эти короли», – подумал Келл, застегивая пуговицы. Он начинал думать, как принц Ри.
Символ, еще заметный на стене, в том месте, где Келл сквозь нее прошел, медленно таял, исчезая, как след на песке.
Келл никогда не стал бы помечать проход с этой стороны – по той простой причине, что никогда не уходил отсюда тем же путем. Дело в том, что он мог перемещаться из одного места одного мира только в то же место другого. Виндзор и Лондон были расположены страшно неудобно, на расстоянии одного дня пути, причем в мире Красного Лондона, откуда Келл пришел сейчас, никакого Виндзорского замка не существовало вовсе. Так что Келл шагнул в Виндзор из городка под названием Дайсен сквозь каменную стену, окружавшую дом одного богатого джентльмена. В целом Дайсен был весьма приятным городишкой.
В отличие от Виндзора – роскошного, но неприятного.
Как всегда, на мраморной стойке ждал тазик с водой. Келл сполоснул окровавленную ладонь и серебряную монету на шнурке, с помощью которой он проходил сквозь стены, а затем надел шнурок на шею и спрятал монету за пазуху. Из дальнего зала доносились шарканье и приглушенные голоса слуг и стражей. Келл выбрал эту приемную специально, чтобы ни с кем не столкнуться. Он прекрасно знал, что принц-регент не выносит его, и меньше всего нуждался в публике, которая навострит уши, вытаращит глаза, а затем доложит о его визите во всех подробностях.
Над стойкой с тазиком висело зеркало в позолоченной раме. Келл мельком взглянул на свое отражение – рыжевато-каштановые волосы прикрывали один глаз, но он не стал их поправлять, а вот плечи камзола тщательно разгладил, после чего пошел через анфиладу на встречу с королем.
В комнате было жарко и душно. В камине яростно бушевал огонь и окна были закрыты, хотя этот октябрьский день выдался теплым и солнечным.
Георг III сидел у камина, и высохшее тело короля казалось еще меньше из-за тяжелой мантии. Перед ним стоял поднос с нетронутым чаем. Когда вошел Келл, Георг вцепился в стул.
– Кто там? – окликнул он, не оборачиваясь. – Грабители? Призраки?
– Не думаю, что призраки ответили бы, ваше величество, – сказал Келл.
Больной король осклабился беззубым ртом:
– Мастер Келл, ты заставил меня ждать.
– Прошел всего месяц, – ответил тот, становясь перед королем.
Король Георг подслеповато прищурился:
– Наверняка больше.
– Клянусь, что нет.
– Для тебя-то, может, и нет, – пробурчал король, – но для безумцев и слепцов время течет иначе.
Келл улыбнулся. Сегодня король в хорошей форме. Так бывает не всегда. Келл никогда не знал, в каком настроении застанет его величество. Возможно, королю показалось, будто прошло больше месяца, поскольку в последний раз он был не в духе, и Келлу насилу удалось успокоить издерганного монарха, чтобы передать сообщение.
– Быть может, минул не месяц, а год, – продолжал король.
– Нет, год все тот же.
– И какой же?
Келл нахмурился:
– Тысяча восемьсот девятнадцатый.
По лицу короля Георга пробежала тень. Затем он покачал головой и произнес: «Время…» – таким тоном, будто это оно во всем виновато.
– Присаживайся, – сказал монарх, махнув рукой. – Здесь где-то должен быть еще стул.
Но стула не оказалось. Комната была пугающе пустой, и Келл не сомневался, что двери в ней запираются не изнутри, а снаружи.
Король протянул костлявую руку. У него забрали все кольца, чтобы он не поранился, а ногти обрезали под корень.
– Мое письмо, – потребовал он, и Келл на миг увидел того самого царственного правителя, каким Георг был прежде.
Похлопав себя по карманам, Келл понял, что забыл достать конверт, перед тем как переодеться. Он снял камзол, превратив его в красный плащ, отыскал письмо и вложил в руку короля. Тот погладил конверт, нежно провел пальцами по сургучной печати с эмблемой красного монарха – кубком