Я был счастлив и нежен, как ребенок. Глупо скрывать свое счастье в любви, когда оно приходит.
– Что читаешь? – спросил я, не сводя с нее глаз.
– Цветаеву, – она вновь открыла отложенную в сторону книгу. – Тут есть и о тебе.
– На самом деле? – Я искренне удивился. – Вот уж не думал, что в своем наследии она упомянет и меня.
– Она упомянула всех. Хочешь послушать о себе?
Прильнув щекой к ее плечу, я едва заметно кивнул…
Хочу у зеркала, где муть
И сон туманящий,
Я выпытать – куда Вам путь
И где пристанище…
– Красиво, – согласился я. – И, самое главное, умно. Но безнадежно. Она никогда не выпытает. И тем мила в своих мыслях. А у меня все теперь просто и светло, и в нашем доме, на зеркалах, никогда не будет пыли. Я прошел этот путь, Сашенька. Прошел его, чтобы остаться самим собой… Для тебя.
Саша, не отрываясь, смотрела в мои глаза, и я чувствовал – еще мгновение, и она расплачется. Боже мой, моя девочка читает Цветаеву и плачет от того, что почти сорокалетний мужик сумел сказать вслух то, что застыло у него в сердце.
– Я не хочу уезжать в Москву, – сказала она, отложив книгу. По тому, как она ее закрыла, я понял – она не шутит. – Я не хочу ехать ни на какие курсы повышения квалификации. Пошли они к черту. Я хочу быть с тобой.
Вот и «завела» меня женщина Цветаевой… Растаял, вместо того чтобы поддержать перед дорогой.
– Саша, тебе нужно ехать. – Мой голос стал чуть тверже. – Ты ждала этой должности, ты ради нее делала карьеру. Мы будем жить долго и умрем в один день. – Я улыбнулся. – Я поддерживаю Грина в этом. Но ты должна перед этим стать начальником юридического отдела банка, а я… Ну, я тоже не потерянный человек. Один месяц разлуки перед целой жизнью – одна капля в стакане воды. Езжай, Сашенька.
Я проводил ее до аэровокзала на следующее утро. В ней еще жила последняя ночь, и это помогало нам расстаться на ЦЕЛЫЙ МЕСЯЦ без переживаний и досады…
Все началось через неделю после отъезда Саши. А точнее, через два дня после моего ухода в отпуск. Мысль о том, что я целый месяц буду ходить на стадион «Динамо», где мы с прокурором Вадимом Пащенко играли в одной любительской команде, омрачал лишь факт отсутствия жены. Не успела Саша улететь, как на следующий день председатель моего родного Центрального суда объявляет, что мне нужно в этом месяце уйти в отпуск.
– Антон Павлович, вы сами знаете, у Шмидт заболела дочь, и ее срочно нужно везти в санаторий. Поэтому придется ваш январский отпуск перенести на декабрь.
– А у меня жена улетела в Москву, – попробовал отвергнуть я такой вариант.
Но не получилось. У меня с председателями никогда не получается. Первый, Заруцкий, меня ненавидел лютой ненавистью за принципиальность. Нового, Николаева, за то же самое уважал я. Бог с ним, может, дочери Шмидт от этого на самом деле станет лучше. Жизнь – это счастье. А не об этом ли я говорил перед отлетом Саше? Буду с Пащенко пинать его модный «найковский» мяч в ветеранской команде да читать по вечерам книги. Если позволит все тот же Пащенко. Иногда, по причине безбрачия, у него нет-нет да и мелькнут шальные мыслишки относительно того, чтобы вместе развеяться… Но на этом фронте я уже отвоевал. Наш последний мальчишник состоялся три месяца назад. На следующий день прокурор транспортной прокуратуры с белой розой в петлице костюма от Рико Понти вел меня под венец.
С Сашей мы перезванивались каждый день. Казалось, что никаких новостей у меня, помимо счета в матчах, не было. Но я говорил и говорил, словно меня, молчавшего все эти годы, прорвало. И нам казалось, что нет людей, счастливее нас. И уже ничто не сможет встревожить или побеспокоить наши вновь рожденные души…
Итак, на третий день бестолкового отпуска, третьего декабря две тысячи второго года, я проснулся, включил кофеварку и отправился в душ с полотенцем через плечо. Жена Александра уже неделю находилась в командировке в Москве, и ожидать ее приезда оставалось еще три недели. Вчера Саша по телефону уверила меня, что наиболее успевающим, в категорию коих входила и она, срок обучения могут сократить на неделю. Это радует. Значит, около недели мы сможем все-таки побыть вместе. И доделать, наконец, одно важное дело. С момента нашей встречи мы жили у нее в квартире. И первым грандиозным планом нашей семьи было мероприятие по совмещению двух однокомнатных квартир в одну, более приемлемую для совместного проживания. Оставшись после отъезда жены один, я ушел в свою квартиру. Одиночество вновь потянуло меня в привычное место.
Если бы я остался тогда в ее квартире!
И какие странные изменения могут произойти в судьбе по причине того, что в сахарнице не окажется одной-единственной ложки сахара…
Слегка переборщив с контрастным душем, где холодного было больше, чем горячего, я, стуча зубами и с вожделением думая о чашке кофе, выбрался из ванной. Скорее по привычке, нежели по необходимости, проводя расческой по коротко стриженным волосам, я зашел в кухню и понял, что кофе отменяется. Еще вчера,