Зарра
Кругооборот природного времени, ощутимый яснее всего на Земле, не видит деления на прогресс, регресс, упадок, расцвет. В этом кругообороте времени живут замечательные герои рассказов и повестей Гаджимурада Гасанова – Мирза, Зайдат, Гасан, Саида, Очи Бала, Шахпери, Айханум. Они находятся в гармонии со временем и сливаются с ним. Отрицательные герои – колдунья Пери, Надыршах, Мила, – стремятся разрушить этот хрупкий мир, обратить природное время в рабство. В этом выборе смысла бытия видится сущность притчевости произведений автора. И на протяжении всего повествования автор ведет своих героев вслед за ними, а читателей по тому единственному пути, который приведет человечество к высшей истине…
Гунны – пришельцы из небес
– Аллагьу Акбар! Аллагьу Акбар! Аллагьу Акбар! Аллагьу Акбар! Ашгьаду ал-ля-я илягьа-илля-ллагь. Ашгьаду ал-ля-я илягьа-илля-ллагь. Ашгьаду анна Мугьаммада-расульу-ллагь!.. – с кровли мечети поселения Х… на утреннюю молитву призывал муэдзин.
– Ан гьина нугьайда. Манаф кIули кафиру. Къаскъасина афину![1] – слышались под Священным дубом-великаном то ли мольбы гадалки-заклинательницы, то ли ворожба ворожеи, то ли восклицания исполняющей священный ритуал ясновидицы, то ли причитания умалишенной женщины.
– О-ооов-вваав-ввв-вуввв! – в долине Рубас вторил им одинокий волк. Постепенно, сливаясь и слабея, эти звуки – тревожные и протяжные – замирали в Урочище оборотня, оседали остроглазыми росинками на усиках трав, – звенящими паутинами на лепестки незабудок, туманом на косматых ветвях дуба-великана, эхом на утесах гор, в долине шумливой реки.
– О-о-о-о-о… Оаа-ууу! Ву-вуууу! – заунывным эхом отзывались протяжные голоса в долине Рубас-чая, на утесах скал, с которых с грохотом скатывались пенистые струи реки.
Воды быстрой, говорливой горной реки, зажатые в узкой расщелине, после весенних грозовых дождей, которые безостановочно лились двое суток, с раскатистым ревом неслись мимо разломов гранитных скал, косматых буков, могущественных ясеней, тихих плаксивых речных ив, растущих по ее берегам. Горная река в своем порыве, гневно взлетая на кручи, горбатыми валами волн хлестко ударялась о подводные камни, в узком ущелье распылялась мириадами брызг, в ущелье висела густыми клубами белой пены.
Недалеко от Священного дуба, на невысокой зубчатой горе, со стороны заката Солнца, в незаметной скальной расщелине тускло мерцал костер. Сквозь груду сырой хворостины пробивались блестки костра, они, заряженные силою ветра, пряли вуали огня. На костре, в медном казане, что-то бурлило в тиши, невыносимо пахнущий напиток, ритуальный кладезь души.
Влажный ветерок мягко гнал едкий, стелющийся по земле дым на сидящих вокруг огня старух, разъедая им глаза. Они, исподлобья поглядывая на сизое небо, раскачиваясь на месте и плавно водя иссохшими пятнистыми от прожитых лет лицами, тряся чумазыми руками, неистово молились. Впереди, у самого костра, со знаком отличия на лбу, висящим на тонкой овечьей жилке, над кипящим казаном на коленях водружалась старуха с серым морщинистым лицом. К концам ее жидких седых волос, заплетенным в две тонкие косички, предусмотрительно спрятанным в рукав чохто, были прикреплены маленькие колокольчики, которые при каждом движении ее тела звонко гремели.
Эту старуху, главную ясновидицу племени гуннов, с незапамятных дней осевшим недалеко от «Урочища оборотня», звали Пери. Она выхватывала из огня, горящего ярко красно-голубым пламенем, головешки и закидывала их в медную чашу с водой, где они гасли с хлюпаньем и шипением. Старуха, нашептывая известные только ей заклинания, затем вытаскивала не успевшие остыть угли и разбрасывала их в разные стороны света. Она призывает духов Священного дуба в Урочище оборотня. Чего она просит, о чем говорит с духами Священного дуба, с тающими в тумане белоголовыми вершинами Джуф-дага, Урцми-дага, громоздившимися в гряде Малого Кавказского хребта?
– Принеси нам хорошие новости, дядюшка Сорока! Тогда получишь одну меру зерна! – Бросила потухшую в медной чаше головешку в сторону Света.
– Одну меру зерна получишь, дядюшка Cорока! – дружно подпевая, старухи пригоршнями бросали потухшие головешки в сторону Тьмы.
Затем главная ясновидица из чаши в пригоршню собрала оставшиеся потухшие угли, зажмурила глаза, одними губами бормоча заклинания, стала сбрасывать их через левое и правое плечо:
– Прими, Тепло! Прими, Холод! Прими, Вода! Прими, Огонь! Прими, Воздух! Дедушка Сорока, разнеси, развей все это по белому свету! Дух, сохрани! У дедушки сохрани! У бабушки сохрани! У отца сохрани! У матери сохрани! У внука сохрани! У внучки сохрани! – звучно запела ясновидица. – В лесу будет много зверей, много дичи, наши мужчины выследят и убьют их!
– Выследят и убьют, убьют, – вторили во весь голос старухи. – Ох, как много убьют! Убьют, убьют, убьют!..
– Убьют, убьют, убьют! – протяжной мелодией разносились