Но не любят.
В Мире После вообще не любят одиночек. Потому что люди, которые могут выжить в одиночку – опасны.
Один.
Я беззвучно разминаю плечо и снова целюсь. Лес полон звуков – они скрывают моё присутствие, равно как и раскидистый куст с ещё зелёными листьями…
Второй.
Звук отпугнул третьего. Некогда ждать. Бросок!
Третий.
Я выпрямилась, покинув своё укрытие, потянулась, размяв затекшие руки и ноги, и подошла к трём тушкам зайцев. Они годны на продажу: шкура осталась почти цела – я всегда мечусь в те зоны, где пойдёт разрез. К тому же заячье мясо в этом году, считай, деликатес – из-за волков в округе их осталось совсем мало. Мне повезло, что эти трое передвигались вместе.
Сама я к мясу равнодушна, но в деревнях его можно обменять на хлеб, а к нему я имею ужасающую даже меня саму слабость. Ничто не может быть лучше свежей хрустящей булки только из печи… Ну вот – стоило подумать, как живот отозвался заунывной арией…
Странно, что я всё ещё использую эти слова. Странно, что я вообще всё ещё помню, что такое ария и в каком случае можно употреблять эпитет «заунывная». Особенно – в отношении голодного желудка.
Мир разрушился больше пятнадцати лет назад. Мне тогда было двенадцать… Но я не разучилась разговаривать сложноподчинёнными предложениями и не стала профессиональной охотницей, скрывшись в лесу и путём долгих изнурительных тренировок получив боевые навыки. Со мной всё было намного сложней… Впрочем, сейчас не время для воспоминаний.
Я выткнула из мёртвых тушек метательные кинжалы, приобретённые мной в одной из деревень около пяти лет назад, подняла свою добычу и прибавила ходу – из леса путь не близкий, а сегодня ночую не у себя: мои запасы еды не требуют пополнений, но моя одежда…
И хлеб. В деревне я смогу купить хлеб.
Но вначале – одежда. Помимо этого, приближаются холода, и мне нужно подумать о том, где я проведу зимние месяцы.
Собственно, это и есть главная причина, по которой я иду именно в ту деревню, – там у меня есть связи и место бесплатного ночлега. Может, останусь в ней… Да, скорее всего так и будет.
Я прибавила хода и перешла на лёгкий бег. Тридцать минут – и буду на месте. Плата за вход – одна тушка; новые кожаные штаны с меховой безрукавкой – ещё одна тушка; пять булок свежего, хрустящего солёного хлеба – ещё одна тушка.
Да, хлеб сейчас – на вес золота. Потому что поля практически не охраняют, и люди сеют пшеницу и рожь на свой страх и риск. Охрана такой большой территории требует таких же больших денег на наёмников, а люди в деревнях чаще всего сами кое-как сводят концы с концами. К слову… Это идея – подработать зимой наёмницей. Но для этого мою третью тушку нужно будет потратить на меч, а это значит, что на хлеб мне не хватит…
Пистолетами перестали пользоваться сразу, как только осознали их бесполезность. Теперь в ходу нечто наподобие мечей; и я говорю «нечто наподобие», потому что профессиональных кузнецов и в нормальном мире было днём с огнём не сыскать, а в Мире После выжили далеко не все… Огромной редкостью являлись настоящие мечи, вывезенные мародёрами из уцелевших музеев или из домов коллекционеров, умерших во время Великого Разрушения – из-за последствий прозванного Апокалипсисом Наших Дней. Много лет назад в одном из уцелевших Городов я слышала, как учёные называли те события АНД. Но в деревнях чаще говорят: «Великое Разрушение», более того, не произносят эти слова всуе, а если где слышат – начинают неистово молиться. Но молитвы, равно как и кресты или святая вода – не спасут от той напасти, что завелась в Мире После. Это, скорее, сдерживающий фактор для самих людей. Но я никогда не скажу этих слов вслух…
Я поправила свои кожаные гловелетты на руках и спустилась с холма; деревня «Десять» была расположена на равнине и имела самую большую территорию вспаханной земли. Номера поселений, возникших в Мире После, так и закрепились в названиях, хотя теперь мало кто мог утверждать с точностью, является ли деревня десятой, или же она теперь девятая. Если не восьмая. Только я и такие, как я, могут сказать, что это так, но, по понятным причинам, мы молчим. Не стоит лишать людей надежды, когда им в принципе надеяться не на что. Нет, нормальная жизнь возможна только в городах, но там, если ты не работаешь и не приносишь пользу – ты не ешь. Да, в этом тотальное отличие деревень от городов: здесь у людей была возможность есть. В городах у людей была возможность выжить.
Вот такая дилемма.
И каждый выбирает себе путь по сердцу. Хотя, назвать «жизнью» существование от кормёжки до кормёжки или от прихода темноты до её ухода… Нет, это можно назвать только одним словом – Выживание. Но не жизнь.
Я остановилась у высоких, в четыре человеческих роста, ворот и постучалась в закрытый проход.
– Кто? – глухо спросил голос за дверью.
– Рин. Охотница. Я с добычей, – коротко и громко ответила я.
Моя легенда для всех деревень – чтобы не возникало вопросов, что я делаю ЗА стенами. А где я живу… что ж, для каждого из поселений