«Адские войны». Максимилиан Александрович Волошин

поражены однообразием взаимообвинений и самооправданий, выдвигающихся с обеих сторон. В первый раз вся Европа говорила одно и то же одним и тем же языком. Обе стороны спасали одну и ту же европейскую культуру. Одна сторона приписывала другой одни и те же жестокости, обвиняла в одних и тех же нарушениях человеческих прав и божеских законов.

      Читая в начале войны французские и немецкие газеты, я предпочитал верить французским только потому, что Франция была мне более дорога и близка, чем Германия. Но тут же приходилось встречать немало русских, связанных с немецкой культурой, которые оставались верны своим немецким симпатиям и предпочитали верить германскому освещению событий. Выбор был делом личного пристрастия, так как сообщаемые факты были те же и подставлялись только иные имена. Кто их совершил или выдумал первый – объективно решить было невозможно.

      Это единообразие говорило о периоде великой войны, в который вступает Европа.

      Потому что только лжи свойственно быть единообразной и последовательной. Правда же всегда неожиданна, непоследовательна и разнообразна.

      Эти сомнения и колебания можно было переживать только в атмосфере нейтральной стороны. Когда из Швейцарии приехал в Париж – с коромысла Весов упал на одну из чашек, то все стало сразу бесспорно и ясно.

      Германские сведения начали приходить в достаточных искажениях и извлечениях, и моральное чувство начало функционировать нормально и бодро, без перебоев и сомнения в своей правоте. И враги, и друзья стали конкретными величинами.

      Условная правда, за которую шли умирать германские юноши, была в том, что они борются за существование Германии, которая несет в себе семя новой европейской культуры, между тем как другие народы, уже отживающие, составили договор, чтобы раздавить ее.

      Условная правда французских юношей была в том. что они идут на эту войну, последнюю войну, ею убить всякую будущую войну, что Германия – это единственная и вечная военная угроза миру: когда она будет раздавлена, войн больше не будет.

      – Папа, зачем ты идешь на войну? – спрашивает ребенок на рисунке, появившемся в Париже в начале войны.

      – Для того, чтобы не пришлось идти тебе, когда тебе минет двадцать лет.

      «Война против войны» – стало общим лозунгом Франции.

      На этом соединились все партии. Это дало оправдание на участие в войне самым убежденным пацифистам.