То, что решение это было взвешенным и обстоятельным, подтверждают его дневниковые самокопания в течении почти пятнадцати лет, каковые он, по собственному признанию, назвал бы: «В обнимку с бесом». Если получится, то, придав в какой-то мере стройность и законченность остальным заметкам, я вынесу их на ваш строгий суд, многоуважаемый Читатель. Автор благословил как эти заметки, так и возможное их продолжение на благо алчущей истины пастве.
Вторая книжка
Градус риска (трилогия)
(трилогия)
Много говорено о вреде пьянства, только градус накала страстей, градус крутого падения у ряда особей рода человеческого меньше не становится. Но многие мечтают эти градусы умалить, берут на вооружение чужой опыт, в том числе отрицательный, и добиваются неплохих результатов.
Про праздники мая
Первая повесть
Похмелье и работа
Дела на полтину, магарычей на рубль.
Запили тряпички, загуляли лоскутки.
Разгул всегда найдёт гуляк.
Что мне соха, была б гармошка.
Сведёт так домок, что не нужен и замок.
Казнь была упомянута еще утром.
– Башку отрубаю, – пресно уведомила Зинаида, хлопоча у стола с завтраком, – только нажрись еще раз, протяни свои грабарки поганые…
Очнувшийся от её тычков Завалишин, болезненно кривясь, поворочал глазами и обрадовано заключил, что он, слава Богу, дома, на родном топчане, в родной тесной кухонке, привычно гундит жена, тянет любознательно шеёшку из-за шторки с печи теща, ворона облезлая… родны-ые! он дома! и стало быть всё в порядке. Закряхтев, он освободил от перекрученной спецовки руку, что онемела до полного бесчувствия, размяв, оживив ее, переобулся – поменял местами концы портянок, какие во время сна упрели до хлюпа. Притоптывая сапогами для лучшей усадки ступней, согласно кивая привычным угрозам, Завалишин опорожнил ковш воды. Отирая обильный пот, выковырял желток из глазуньи, потянул кильку из кулечка и заключил со вздохом, что утро вечера куда мудрённее.
Тайком покосился на лицо супруги, да нет, никаких следов его «грабарок» не просматривается, должно по тулову щекотнул, нормальная косоротая морда – подзацепил как-то чуть усерднее, чем всегда, хрупнула челюсть, да и перекорежило, нерв, сказывают, какой-то отказал, левая сторона лица обмякла тряпкой, почти не шевелится. Ну и харя, удрученно вздохнул он, выйдя во двор и умащиваясь на крылечке, так и вымаливает оплеуху. Прялка, посетовал он попутно на ее незавидные стати, шуруп в лифчике… Напряжение мысли усилило головную боль, и Завалишин прекратил поиск сравнений, закурил и предался полусонному, мечтательному созерцанию окружающего мира.
Властвовала