Эта короткая – длинная жизнь. Валерий Орлов-Корф. Читать онлайн. Newlib. NEWLIB.NET

Автор: Валерий Орлов-Корф
Издательство: Мультимедийное издательство Стрельбицкого
Серия:
Жанр произведения: Приключения: прочее
Год издания: 0
isbn:
Скачать книгу
мотрят на меня в упор. Издалека, доносятся слова: «Этот вроде жив… Ранен…»

      Вижу яркий, слепящий свет. Песчаная дорога. Сосны. Мне три-четыре года, и я, смеясь, бегу по песчаной дороге куда-то вперед. Мне очень весело…

      …Парк. Танцы. Мне шестнадцать лет. После какой-то драки иду с двумя девчонками по темной аллее… Дикая боль в боку. На белой рубахе справа красное, расплывающееся пятно. Кто-то из кустов кинул пику – заостренный напильник, – и она, ударив мне в ребро, отскочила, упала к ногам…

      …Чернота. Яркий свет. Я на ринге. С переднего ряда слышу крик Томки, моей подруги: «Орел, убей его!» Страшная боль в правой ноге… Я лежу на спине и держу сломанную ногу над собой. Так меньше болит.

      …Снова черная пелена… Ничего не вижу. Вдруг в одном глазу, как молнией, зрение раздвоилось: левая часть – чернота, правая часть – картина в тумане: фюзеляж вертолета, какие-то скобы, поручни, ребра жесткости, заклепки. Темная фигура склонилась, издалека доносится шум и голос: «Потерпи, капитан! Скоро прилетим!»

      Темно. Какие-то голоса. Тяжело дышать! Головы не повернуть! Весь зажат, как в тесном ящике. Хочу открыть глаза – не могу; хочу что-то сказать – губы не повинуются. Внутри себя говорю, даже пытаюсь с кем-то спорить. Слышу: «Пока еще жив. Скорее довезти да сдать. Не люблю, когда умирают на руках».

      Значит, я еще жив! Пока еще не умер! Вспоминаю сон перед самой смертью отца: мы с ним ночью спускаемся в подвал нашего дома в Омске, луна освещает какое-то кладбище, кресты, ограды, мы идем по тропинке; вдруг могилы открываются, оттуда поднимаются солдаты, здороваются с отцом, разговаривают, отец ко мне оборачивается и говорит: «Иди сынок, я останусь с ними!» Я, молча, повернулся и ушел с кладбища.

      Слышу голос: «Наконец-то приехали!» Попытался открыть левый глаз, и снова полглаза – чернота, полглаза – голубое небо и тени.

      Просыпаюсь от боли в руке. Сестра делает укол в руку, смотрит в глаза и говорит: «Очнулся! Доктор, летчик очнулся!» Теперь нормально вижу и хорошо слышу: «Да, мы не думали, что ты так быстро очухаешься, здоровый малый. У тебя все кости переломаны. Ничего, месяца через два бегать будешь!»

      Голову не повернуть – бинты не дают. Повреждена гортань. Думаю: «Не впервой! На ринге мне тоже рвали гортань – месяц ходил в гипсовой форме и бинтах!»

      Медсестра некрасивая, но чистенькая, накрахмаленная девчонка, любительница поговорить. Рассказала, что меня привезли дней десять назад с аэродрома, прямо из полевого госпиталя: думали, что не довезут, но Бог дал – все обошлось; что нас сбили ракетой, и меня выбросило из развалившегося вертолета, что я чудом остался жив, что у меня четырнадцать переломов; что, по словам врача, все со временем пройдет; что меня поместили в палату «смертников», но скоро перевезут в «общую»; что рядом со мной лежит солдат – он, наверное, и до вечера не доживет – в агонии второй день.

      Я краем глаза посмотрел в сторону и увидел бело-восковое судорожно дергающееся лицо. Хотел спросить: «Что с моими ребятами?» Но губы не шевелились. Зато сестра вскоре разрешила этот вопрос, сказав мне: «Вы, капитан, везунчик. Упасть с высоты пятьдесят метров, без парашюта, да еще не сгореть – это просто чудо! А остальные летчики… погибли…».

      Я вспомнил, как бортмеханик весело смеялся над каким-то анекдотом.

      Подумал, что разбиваюсь уже второй раз. Первый раз – по глупости какого-то капитана – погибли четверо, и среди них мой приятель Санька, второй пилот (тоже любил посмеяться): его разрезало на две части в разбившемся самолете. А я едва остался жив. Вспомнил, как чудом не разбился, лишь сломал себе копчик: при прыжках с парашютом был глубокий перехлест, и только у земли смог исправить положение.

      Еще вереница близких и знакомых промелькнула перед моими глазами.

      Сестра оказалась права: к вечеру солдат умер, освободилось место для нового смертника. На его тумбочке была небольшая золотая икона – она тоже исчезла.

      Через пару дней меня перевели в общую палату, на четырех больных. Мы все были из «горячих точек», все вместе висели на растяжках, как в парке аттракционов. Понемногу ко мне возвратилась речь, и я уже пытался «мычать», изображая подобие слов, которые хочу сказать. Медсестры часто менялись, и ни одна не запомнилась, как та, первая – чистая, некрасивая и очень болтливая. Кормили с ложечки какой-то перетертой дрянью, делали по несколько уколов в день, и у меня начались такие запоры, что я готов был получить еще один перелом ноги, лишь бы избежать мучений со своей задницей. Правда, врачи быстро исправили положение при помощи слабительных и клизмы. Обращались со мной, как с шестимесячным младенцем: пеленали, кутали, подмывали. Мой приятели читали книги, а я и этого не мог делать – руки были в гипсе. Я просто смотрел в белый потолок, заляпанный комарами, и вспоминал всю свою жизнь. Мысленно перебирал события каждого прожитого дня.

      Начнем с детства, потому что оно – корень всей нашей жизни и на нем держится и питается все живое.

      Первое воспоминание – далекие пятидесятые годы: жаркий день, я лежу в большом бельевом тазу, в саду, недалеко от тропинки, по которой часто ходят соседи. Мне, трехгодовалому малышу, очень стыдно за свое обнаженное