Кружкин, после отъезда юного толстячка и собаки, наслаждался тишиной и покоем. Он полулежал в мягком кресле, уютно устроив длинные ноги на пуфике. Яркое по-весеннему солнышко пробивалось сквозь щель между шторами и приятно щекотало его огромные черствые пятки. Генрих Валентинович сквозь сон ощущал его нежные прикосновения.
Громкий звонок телефона прорезал тишину. Генрих Валентинович очнулся от сладкой послеобеденной дремоты, быстро снял трубку.
– М-дя, Кружкин у аппарата, – сказал он хриплым спросонья голосом.
– Здравствуйте, Генрих Валентинович! Это вас Елизавета Михайловна беспокоит, узнали?
– Ах, да! Как же я могу вас не узнать, драгоценнейшая Елизаветочка Михайличка? Безумно рад вас слышать, – голос мужчины резко изменился, он приобрел елейную мягкость и приторную сладость.
– Вы уже устроились на работу?
– Никак нет, ничего подходящего найти так и не удалось. Вот оно, государство-то российское, – скорбно ответил Генрих.
– Вот и славно! Наша уважаемая бутафорша Валентина Владимировна ушла на пенсию, а достойной замены мы так и не нашли, так что если желаете, можете завтра же приступить к работе. Я знаю, что у вас нет опыта, но это не беда, дело наживное, главное, чтобы человек был хороший. Так что будьте любезны подойти завтра к началу утренней репетиции с трудовой книжкой! Всего вам доброго!
– Огромнейшее вам спасибище, Елизаветочка Михайличка! Не знаю, как вас и благодарить, – бормотал Кружкин, но директриса театра кукол уже повесила трубку.
– Ну вот, труба зовет! И вновь продолжается бой, и сердцу тревожно в груди! И Генрих, такой молодой, и Кружкин всегда впереди! – немилосердно фальшивя, пропел бывший грузчик и побежал на кухню, делиться своей радостью с Матреной Ивановной.
Но бабушка весьма скептически отнеслась к его новой должности:
– Молодой здоровый мужчина и кукольный театр! Прости Геночка, может я старая и отстала от жизни, но это звучит смешно! Будешь с разными тряпками да Петрушками возиться, подшивать да подклевать, не мужское это дело, уж поверь мне. Да и платить за это много никто не станет, вот увидишь.
Генрих очень рассердился и обиделся. Гордо задрав подбородок и сказав свое знаменитое: «М-дя!», пошел готовиться к завтрашнему вступлению в новую, чрезвычайно ответственную должность.
Прежде всего, он вынул из шкафа и тщательно почистил щеткой выходной черный пиджак, затем приготовил розовый с разводами галстук и любимую белую рубашку. Она оказалось не первой свежести, внутреннюю сторону воротника украшала жирная черная полоса. Маши дома не было, а на бабушку Генрих обиделся, так что постирать ее некому, а самому Кружкину заниматься стиркой было совсем не охота, да и честно сказать, не умел он.
«Да ладно! Авось никто и не заметит, кто же станет мне под пиджак заглядывать? А что запах не свежий, так мы ее сейчас одеколончиком попшикаем, и все будет в ажуре»
Так он и сделал, неприятный запах, вроде бы, ушел, но на самом видном месте образовалось большое желтоватое пятно.
«Не беда, к утру высохнет и исчезнет, а если нет – галстуком прикроется» – решил Генрих.
С одеждой на завтра теперь было все в порядке. Мужчина отыскал в серванте трудовую книжку и положил ее во внутренний карман пиджака, затем немного подумал и поместил туда же свой паспорт, в красивой кожаной обложке, недавно купленной на распродаже.
«Так, с документами все в порядке! Теперь можно подумать и о хлебе нашем насущном. Искусство искусством, а соловья баснями не кормят» – подумал интеллигент и отправился на кухню. Прежде чем туда войти, долго прислушивался, ушла ли бабушка в свою комнату. Ему не хотелось лишний раз с ней столкнуться.
– Так-с! Что тут у нас? – сказал он сам себе, открывая дверцу холодильника.
На полочках оказалось немного продуктов: половина батона вареной колбасы, жареная курица, заботливо увернутая в фольгу, порядочный кусок сыра, банка майонеза и остатки вчерашнего мясного супа в кастрюльке.
– Живем, Генрих Валентинович! Голодная смерть нам не грозит никоим образом, – обрадовался мужчина и принялся готовить бутерброды, чтобы взять с собой на работу.
Прежде всего, вытащил из буфета большой белый батон и разрезал его вдоль. Густо намазал обе половинки майонезом и уложил на одну толстые кружочки колбасы, а на вторую – ломтики сыра. Сложил все вместе и упаковал полученное сооружение в пластиковый пакет. Затем перелил суп из кастрюли в поллитровую баночку и плотно закрыл крышкой. Все это интеллигент положил в старый школьный рюкзак, с которым обычно ходил на работу. Он ему достался,