Уж и много на Руси у нас дороженек,
Что дорог ли широкатных, поисхоженных:
По иным гоняют царских слуг – солдатушек,
По иным бредет убогий богомольный люд,
От Соловок до Киева, по угодничкам,
Что по третьим ли дорожкам шлют красён товар
Всё купцы, да молодцы, да володимирцы.
Широки ль уж те дорожки да укатисты,
А уж шире ль, да длиннее, да утоптанней
Нашей матушки Владимирки – не быть нигде!
Не одни-то по ней поручни притерлися,
Не одни-то быстры ноженьки примаялись,
Что и слез на ней немало ли проливано,
А и песен про нее ль немало сложено!
Далеко ты в даль уходишь непроглядную,
Во студеную сторонушку сибирскую,
Ох, дорога ль ты, дороженька пробойная,
Ты пробойная ль дорожка володимирская!
Из цикла «Весенние ночи»
«А весна, как струна, завывает в груди…»
…А весна, как струна, завывает в груди,
Завывает и сердце щекочет…
Я люблю – а весна всё сулит впереди
И несбыточной сказкой морочит.
А как глянет с весной ночи ясная тень,
Поджидать меня выйдет подруга;
Загремит соловей, да запахнет сирень –
И пойдем мы вдоль сонного луга…
«…И в саду тишина…»
…И в саду тишина, –
Лишь кузнечик в траве заливается;
Перламутром луна
В стеклах окон скользит-отражается…
И от сонных цветов
Льется влага вокруг ароматная,
И ночных соловьев
Где-то песня слышна перекатная.
И раскрыто окно –
А в окне том головка влюбленная
Загляделась давно,
Как играет река осребренная.
И не знаешь, она ль
Эту ночь разожгла сладострастнее, –
Иль сквозь белый вуаль
Ночь ее озаряет прекраснее!..
«О, взгляни ты: голубые звезды робко блещут…»
О, взгляни ты: голубые звезды робко блещут,
Бледно-палевою лентой даль окаймлена…
Листья кленов, осребренные, едва трепещут,
Осребренные, змеяся, волны робко плещут,
Робкой негой молодая ночь истомлена;
Но той неги обаятельней лилась бы сила,
Если б робость детскую ты отогнала прочь,
И, откинув занавес, окошко растворила,
И, дрожа, безмолвная, стыдливо подарила
Тихо, всю в одно лобзанье слившуюся ночь…
«Что за воздух!.. что за ночь!..»
Что за воздух!.. что за ночь!..
Чего ж бояться?
Тихо полночь в синей глуби застывает;
Только листья, замирая, шевелятся,
Да собака за рекою где-то лает…
А уж темнеть! – даже мне в тиши не видно,
Как блистают, изнывая, твои глазки –
Так кого ж в глухом саду тебе так стыдно
За неслышные лобзанья да за ласки?
Иль цветы, цветам кивая, нас укажут
И в лугу ревниво путать станут ногу?
Но не бойся: всё заснуло понемногу,
Разве звезды… да и те уж коль расскажут,
Так расскажут в чудной сказке… только богу…
«…Но боже! как забыть…»
…Но боже! как забыть
Ту ночь туманную, когда в пустой аллее,
Склонясь плечом к плечу, мы медленно с ней шли:
Какой-то нежный звук едва дрожал вдали,
И что-то вторило в груди ему больнее…
А поле тусклое в серебряный туман
Вдали, как озеро разлившись, уходило –
И полная луна сквозь сеть ветвей скользила
По бледному лицу… и аромат полян
От скошенной травы струился негой зыбкой.
Вся ночь – один аккорд, один безмолвный хор!..
Мы шли – и теплился ее потухший взор
Такою тихою и доброю улыбкой…
И так понятен был мне смысл ее речей
Стыдливо-искренних, и робких, и тоскливых –
О, как бы я тогда в объятьях молчаливых
Всю горечь и любовь испил бы вместе с ней!..
Мне слез хотелося, и воли, и страданья,
Да