Бэконовский шифр. Роберт Бойль

ьезные шекспирологи решили совсем не обращать внимания на новый фазис Бэкономии. В этом смысле высказалось напр. Немецкое Шекспировское Общество в 20-м Jahrbuch'е своем. Но уже в 24-том Jahrbuch'е известный проф. Лео выступил с очень резкой статьей против американца Донелли, изобретателя Бэконовского шифра, изобличая его в обмане. Странно, однако, что среди всех обличительных статей против Донелли в Shakespeare Jahrbucher нет ни одной, в которой обращено было-бы внимание на язык будто бы раскрытого шифра. A между тем, именно филологическая критика наиболее ясно показывает шарлатанство Донелли. Очевидно, что если в драмах, приписываемых Шекспиру, открыли записи Бэкона, то они должны быть написаны на язык Бэконовского времени. Не мог Бэкон, например, пользоваться словами, неизвестными в его время, или же употреблять слова в том смысле, какой они приобрели через долгое время после смерти не только Шекспира, но и его самого. Таково напр. слово «quality». Во времена Шекспира оно обозначало актерскую профессию, и только в конце XVII-го века стало обозначать знатных и имеющих высокое положение в обществе людей – в этом смысле оно употребляется и теперь. A между тем Донелли, приписывая Бэкону грубую брань против актера Шекспира, приводит затем дальнейшие слова философа, утверждающего, что актер Шекспир копил деньги с целью возвыситься «to the ranks of the quality» (до уровня знати). Эта фраза ясно доказывает выдуманность шифра, ибо Бэкон не мог употребить слово quality в смысле аристократизма.

      Но, несмотря на это ясное доказательство подделки шифра, бэконианцы приняли теорию Донелли и стали пропагандировать ее, убеждая своих сторонников не качеством, a подавляющим количеством материала – хотя и совершенно вздорного. Им действительно удалось убедить в своей правоте некоторых доверчивых и недалеких людей. Так, например, граф Фитцтум фон-Экштедт, издал в 1888 г., в Штутгарте, книгу «Shakespeare und Shakespere», в которой пресерьезно доказывал, что имя драматурга было Shakespeare, a имя актера Shakespere. Граф Фитцтум говорит об «открытии» Доннелли с истинным благоговением и преклоняется перед ним, как пред великим авторитетом. «Мы должны ему верить», наивно говорит он, «потому что ведь он в своем отечестве занимает должность судьи». Впрочем, кроме наивного немецкого графа, и люди похитрее поддались обману. Борман, который тоже поверил в подделку Донелли, не подвергая ее никакой критике, пропагандировал его открытие с большим успехом. Он сам выдал себе патент добросовестного исследователя истины, и полуобразованная публика поверила ему, не подозревая, что он наделал сотни самых ужасных ошибок в своих исследованиях, и что все это изобличено в специальных изданиях, посвященных Шекспиру. Таким образом он спокойно извлекал выгоду из своих многочисленных брошюр, жалея только о том, что немецкая публика менее щедро оплачивает его труды, чем американцы выдумки Донелли.

      Впрочем, Донелли, хотя он и хвастает тем, что получил тридцать тысяч долларов за открытый им Бэконовский шифр, уже не пользуется в последнее время исключительным вниманием американской публики. Славу его затмили новые деятели по бэконовскому вопросу: д-р Оуэн из штата Детруа с целой свитой дам, из которых наиболее прославилась м-сс Э. В. Галлоп (Е. W Gallup). Она окончательно отвлекла внимание публики от Донелли. Тот открыл только один шифр Бэкона, a м-сс Галлоп говорит о ряде шифров; она даже преподносит читателям целую страницу слов, составляющих ключ, при помощи которого каждый может сделать, как она уверяет, столь-же замечательные открытия, как она сама. Само собой разумеется, что читатель, который вздумал-бы воспользоваться этими уверениями, убедился-бы, что мнимые ключи ни к чему не приводят, если ими орудует не сама м-сс Галлоп. Но её рассчет вполне верный: он основан на том, что всякий наивный читатель, сделав напрасную попытку воспользоваться «ключем» м-сс Галлоп, приходит к печальному выводу, что он недостаточно умен и проницателен, чтобы идти по её следам, и потому умолкает, преклоняясь перед её авторитетом.