Написать такую книгу мог только человек, искренне преданный детям и профессии учителя. Именно таким человеком и предстает в процессе чтения книги ее автор – Вивиан Гасси Пейли. Удивительно просто, от первого лица, она рассказывает историю мальчика, по каким-то неизвестным причинам поначалу замкнутого в мире своей игры с вертолетом-игрушкой и упорно не желающего выходить из этого тесного, но надежного мирка. Подобные истории случаются с множеством детей, но далеко не всем выпадает счастье встретить чуткого человека, способного без педагогического насилия вывести ребенка на просторы широкого общения с другими людьми.
Автор последовательно использует внешне простой педагогический прием, предлагая детям сначала рассказать свои истории, а потом разыграть их с привлечением сверстников в качестве исполнителей самых разных ролей. Однако за внешней простотой скрывается множество проблем и возможностей. Обнаруживается, например, что дети склонны игнорировать вмешательство взрослого, своими вопросами и рекомендациями разрушающего (часто из самых лучших побуждений) тончайшую ткань фантазии ребенка. В то же время дети легко понимают друг друга, присоединяясь к, казалось бы, очень странным фантазиям сверстников. Таким образом дети учат друг друга, демонстрируя эффективность метода, разработанного совсем в другом контексте, – peer instruction (обучение сверстниками). Но самое удивительное, что учитель, организующий этот процесс-игру, многому учится сам. Автор легко и с видимым удовольствием рассказывает нам о своих ошибках, но не ради профессионального самоуничижения, а чтобы убедить читателя попробовать эту форму «обучения» самому. Один из самых ярких примеров подобного рода в книге – рассказ о том, как автор осознал бессмысленность гнева взрослого человека, сталкивающегося с непослушанием малыша. Гнев, по мнению автора, – это свидетельство непонимания взрослым мотивов поведения ребенка, неумения посмотреть на ситуацию его глазами и, как следствие, признание собственного поражения как воспитателя.
Об этой книге можно рассказывать много, но это связано с риском испортить читателю удовольствие от знакомства с ней. Поэтому отмечу еще только один момент, а именно – качество перевода. Переводчику, явно увлеченному повествованием, удается удивительно точно передать детскую речь, со всеми ошибками и забавным словотворчеством, что может быть легко утрачено при переходе с одного языка на другой.
Надеюсь, что читатель, познакомившийся с книгой Пейли, получит большое удовольствие и по-новому посмотрит на общение взрослых людей с малышами, вступающими в жизнь. А уж для тех, кто обдумывает выбор профессии учителя или воспитателя, эта книга может стать введением в профессию.
Сергей Филонович,
профессор НИУ ВШЭ,
научный редактор перевода
Предисловие Роберта Коулса
Читая этот невероятно трогательный и убедительный рассказ учительницы о ее работе с маленькими детьми, о ее работе с молодыми учителями, которые учились развивать в себе творческие способности и силу воображения в общении с детьми, а также о той работе, которую она проделала над собой – находя в себе силы вовремя остановиться и критически переосмыслить свою деятельность, признать при необходимости свои ошибки и заблуждения, – я постоянно вспоминал своей последний разговор с Анной Фрейд. Ей было тогда уже за восемьдесят, и жить ей оставалось примерно четыре года. В тот день она была особенно ностальгически настроена: с большим чувством рассказывала о своей работе во время Второй мировой с детьми, пострадавшими от нацистских бомбежек, и о работе сразу после войны с теми, кто уцелел в нацистских лагерях смерти. Мы поговорили тогда и о ее многолетних разногласиях с психоаналитиком Мелани Кляйн – ее размышления о разнице их подходов были, как всегда, очень познавательными и поучительными, но в то же время и очень трогательными и даже смиренными.
Я старалась давать детям возможность самим проявлять инициативу и охотно училась у них. Наверное, я могла бы научиться у них большему… Если поместить меня в одну комнату с маленькими детьми, вы увидите, что я буду внимательно за ними наблюдать и стараться от них не отставать, а потом, когда все закончится, я буду сидеть и ломать голову надо всем, что услышала и увидела, не слишком себе доверяя и во всем сомневаясь. Мне кажется, у миссис Кляйн все было по-другому: у нее практически сразу появлялась четкая идея насчет того, что происходит с детьми. Она неустанно демонстрировала нам, что обладает тонким и проницательным пониманием психологии маленьких детей. Когда-то давно я услышала такой вопрос от коллеги: откуда миссис Кляйн так хорошо знает, что чувствуют младенцы и дошкольники? Этот вопрос поверг меня в некоторое отчаяние: «Спросите у нее сами, а потом расскажите нам!», – ответила я. Теперь я отреагировала бы более спокойно. Я бы сказала так: «Она знает то, что нам пока не удалось обнаружить, и это действительно производит впечатление». Я бы еще добавила, наверное: «Миссис Кляйн без обиняков сообщает нам, что, по ее мнению, происходит с детьми, а мы все еще пытаемся понять, что же с ними происходит, наблюдая за ними и прислушиваясь