Люди «длинной воли», созидающие цивилизации, ценности и нормы общественной жизни, исчезают как сколь-нибудь распространенное и заметное явление.
Полотно истории человечества осыпается и превращается в забавный калейдоскоп, способный развлечь и иногда порадовать, но не обучить и мотивировать, – и люди все больше жаждут новых эмоций и переживаний, а не смыслов или даже пошлых, как нам казалось еще совсем недавно, интересов.
Иногда это называют постмодерном, – и, несмотря на все протесты и старательное «припадание к корням», он не только продолжается, но и неуклонно усугубляется. Возможно, дело в современных технологиях, которые приспосабливают к себе не только общественные отношения – от семьи до человечества в целом, – но и сам облик человека, способ восприятия им мира и тип его мышления, систему его ценностей.
Захлебываясь во все более необходимой и все более заменяющей мир суете, мы забываем слишком быстро и слишком многое, стремительно утрачивая накопленный предшествующими поколениями культурный багаж, который, строго говоря, и делает нас людьми.
Вместе с ним мы, живя сегодняшним днем, утрачиваем и историческую память, – а с ней и способность правильно воспринимать людей и целые народы, погруженные в историю и продолжающие проживать ее почти каждый день своего существования.
К таким народам относится и китайский.
Даже самый необразованный китаец, – если, конечно, он не относится к числу беднейших крестьян, до сих пор влачащих в прямом смысле слова растительное существование, – сознает древность и величие тысячелетней истории своей страны и гордится ими.
Это чувство настолько всеобъемлюще, что иногда приобретает комический характер и даже мешает достигать поставленной цели.
В советское время один из авторов служил срочную службу недалеко от границы с Китаем и имел возможность изредка слушать радио вместе с друзьями – такими же, как и он, солдатами, но находившимися в основном на отдаленных «точках», где почти не было офицеров и, соответственно, дисциплинарного контроля. «Голос Америки», «Радио Свобода» и «Би-Би-Си» глушили, но их и так (как и «Немецкую волну», которую почему-то не глушили практически совсем) почти не пытались слушать, считая их антисоветскими. Интересно, что это ощущение враждебности, совершенно непонятное для выходца из московской интеллигентной (и при этом глубоко патриотической и совершенно не диссидентской семьи), было сильно даже у тех солдат, которые весьма критически относились не только к власти партхозноменклтуры и КГБ, но и к советскому строю как таковому.
В результате слушали перестроечную советскую эстраду, а из разговорного радио – невесть каким капризом ионосферы устойчиво принимавшийся «Голос Греции из Афин» (вещавший на русском языке – вероятно, для тогда еще не уехавших из нашей страны греков) и «соседей» – китайское радио.
Отношения между Советским Союзом и Китаем были в то время все еще из рук вон плохи, тем более остро это ощущалось в Приморском крае: отданный китайцам после кровопролитных боев остров Даманский был совсем недалеко, а после «событий» на нем не прошло и 20 лет. Солдат запугивали китайскими диверсантами, якобы вырезавшими по ночам целые роты, а перед полковым плацем стоял огромный щит с плакатом «Воин, бди! До границы с Китаем 90 километров», на фоне которого было категорически запрещено фотографироваться в силу изложения в приведенном тексте военной тайны.
В этих условиях казалось вполне логично ожидать, что пропагандистские радиопередачи на языке очевидного противника будут направлены на подрыв его морально-политических устоев, на дискредитацию его власти и разложение иными методами, – в общем, будет китайским вариантом ранее названных западных радиостанций.
Так вот, ничего подобного!
Разница между китайским и западным мировоззрением и образом действий проявилась в содержании пропаганды с феноменальной ясностью: огромная часть китайских радиопередач была посвящена описанию древней китайской истории.
Разумеется, мы не имели о ней ни малейшего представления, а предельно занудная манера изложения в сочетании со специфически китайской хронологией (не по годам, а по династиям императоров) делала эти передачи невыносимо скучными и годными лишь на то, чтобы развлекаться забавным акцентом дикторов.
В то время реформы шли еще менее 10 лет, Китай был неимоверно беден и мог, несмотря на уже шедший распад советского потребительского рынка, лишь бессильно завидовать уровню жизни нашей страны. Но его руководство гордилось своим совершенно непонятным для нас прошлым до такой степени, что рассказывало нам в первую очередь не о «ревизионизме» и прочих грехах нашего начальства, но о своей истории.
И эти органичные до неосознанности и полной несообразности уважение к себе и твердая вера в необходимость нести