Стояли крепкие морозы, мы целые дни проводили на горе. Пьянил кристально чистый воздух. Звенели нарезанные лыжни. Заснеженные ели упирались в небо, как взлетающие баллистические ракеты…
Приятель, у которого я остановился, жил на островке Реке, соединенном с остальным городом дамбой. На острове были только коттеджи, и весь он походил на рождественскую европейскую открытку: с домиками среди сугробов, украшенными елками и огоньками свечей на улицах. По вечерам почти молча мы выпивали по рюмке коньяка у камина.
Как ни было хорошо, через три дня мне надо было отправляться в Хельсинки. Там собиралась большая компания на праздник. Выехал под вечер, но возле центральной площади, напротив рынка, увидел сиявшую желтым витрину кафе, и вдруг захотелось тепла и кофейного аромата.
Я выскочил из машины без пальто и помчался к входу под вывеской. В дверях почти столкнулся с молодым человеком. Он пропустил меня внутрь. Мы уже совсем было разминулись, но, обернувшись, доброжелательно друг другу улыбнулись. С близкого расстояния он напоминал популярного голливудского актера. Мгновением позже наши взгляды встретились, и показалось, что черная пустота его зрачков прожгла дыру в моем сознании или, точнее, во времени. Еще через секунду этого было почти не вспомнить. Осталось только ощущение некоторой странности.
Я сосредоточился на этом ощущении. Странные мелочи несут в себе глубокое содержание, и ими не следует пренебрегать писателю, суть ремесла которого – наблюдательность. Прежде всего, открытая юношеская улыбка человека в дверях контрастировала с его взглядом. Попытался назвать взгляд: тревожный? пустой? И показалось, что на долю секунды потерял ориентировку в пространстве. Следующее, что стало понятно почти сразу: мы должны были столкнуться с ним наверняка, но этого не произошло. Каким-то неестественным образом мы разминулись. И если пытаться представить, как это могло быть, получалось, что причиной тому либо нарушение сил гравитации, либо невероятная скорость реакций этого человека. Я выглянул на улицу. Незнакомца уже не было. Ну что ж…
Кофейня показалась слишком затейливой для финской глубинки. Небольшая комната со старинными креслами. Все три столика заняты. Буфет из резного дуба с медной и глиняной посудой, фото начала прошлого века в рамках, зеркала, довоенные игрушки, птичьи клетки и веера на стенах, бронзовые люстры с оранжевым абажурами. Напротив входа румяный усатый хозяин за стойкой и витрина с невесомыми яблочными штруделями в сахарной пудре. Елка в цветных огоньках.
У кафе был второй этаж – антресоли, и там еще два маленьких стола. Один из них был свободен. Я поторопился занять его, и оказался, как бы на балконе над всем кафе. Убрать официант еще не успел. На скатерти стояла недопитая чашка кофе, и рядом с ней лежал блокнот, открытый будто нарочно. Захотелось заглянуть в него. Несколько фраз на русском языке занимали половину первой страницы. Я прочел их и сразу же подумал, что это блокнот того человека, с которым чуть не столкнулся в дверях. Текст заинтриговал меня еще больше, чем сам незнакомец.
Первая страница дневника
23.12.2005 года.
Меня зовут Тин. Часто удивляются, говорят – странное имя. Ничего странного. Это сокращенное от «Константин». Так называли меня друзья в Германии.
Я решил вести дневник, и начинаю его сегодня, 23 декабря 2005 года, накануне рождества, в маленьком финском городке Коупио. Сижу в холле отеля «Скандик», за столиком у стеклянной стены. За стеклом ясное морозное утро, заснеженное озеро, контур старой мельницы на островке, ели в пушистых снежных шапках, отливающих голубизной.
Характерное для Финляндии ощущение вакуума. Порой кажется, будто глохнешь, или оказался в пустынном краю, от жилья на десятки километров. При этом фактически располагаешься в удобном кресле, в зоне Wi-Fi. Рядом компьютеры, огромный Санта Клаус с кем-то говорит по мобильнику. Борода лопатой, румяные щеки, шуба до пола. Больше похож на нашего Деда Мороза. Из дальних кресел двое детей показывают на него пальцем, смеются. Ни смеха, ни слов не слышно. Настоящая Финляндия. Рождество. Здесь спокойно, как бывает в центральных районах Суоми, в двухстах километрах к северу от стандартных туристических маршрутов.
Покой – единственно нужное мне сейчас состояние. Тишина, неторопливая финская рассудительность, качественный, ненавязчивый сервис. Чего еще может желать человек, оставшийся в живых после Дикой охоты?
Возможно, позже мне придется повторить все еще раз, и я смогу получить ответы на свои вопросы.
Упоминание о Дикой охоте как о чем то настоящем и случившимся в наши дни, напоминало розыгрыш. Я колебался некоторое время, не заехать ли мне с блокнотом в отель, который упоминался в тексте. Показалось, что это возможность познакомиться с чем-то необычным. Но может быть, писал совсем не он, и