Прелесть аристократического вольнодумства в том, что оно может привести лишь к заговору, но не к революции. Для захвата власти достаточно гвардии, тем более что она классово близка. Последний яркий пример такого поведения – восстание декабристов, где народ, представленный солдатами, конечно, был, но зачем эти люди вышли на площадь и чего ждали – никто, в сущности, не понял.
В том, как развивалась русская культура и русская мысль в XIX веке, неоценима роль Александра Сергеевича Пушкина. Именно он создал современный литературный русский язык – язык не только бытового общения, но и высоких рассуждений, язык, близкий народу и гораздо более доступный образовательно. Открылся коммуникативный канал, лингвистически объединивший весь народ. Благодаря этому появилась возможность совместного обсуждения проблем общества, пусть поначалу и в форме литературы и критики. Отсюда и революционная, гипертрофированная, морализаторская роль литературных критиков XIX века.
Многие связывают произошедшие тогда изменения с тем, что простые люди, солдаты, увидели, как живут на Западе, во время походов 1812–1814 годов. В результате, дескать, появились декабристы, ну а дальше – все по известной работе Ленина. Не думаю, что это так. Весь XVIII век наши армии маршировали по чужбине, и ни к чему это не привело. Да и у аристократии вряд ли могли «открыться глаза»: им-то заграница была хорошо известна, зачастую гораздо лучше, чем Россия.
Итак, естественный ход истории вторгся в пределы Государства Российского и, более не сдерживаемый искусственными препонами – языковыми и образовательными, – стал вершить свои законы. И этот процесс шел не в западном скоростном режиме, где прохождение отдельных фаз могло занять тысячелетия, а взрывоподобно, революционно. Происходило интеллектуальное извержение вулкана. Россия бросилась наверстывать упущенное, проходя за десятилетия то, что у соседей отнимало века. Такое бурное развитие во всех сферах человеческой жизнедеятельности требовало осмысления, и вот тут-то на первый план вышла не философия и не религия, а словесность.
При этом русская литература XIX века оказалась идеологическим оружием колоссальной разрушительной мощности. Конечно, нельзя винить в этом гениев-творцов, и я не хочу, чтобы мои слова воспринимались как критика или как сожаление. Скорее – как размышление. На мой взгляд, в России никогда не было традиции того, что называется классической философией. Возможно, это опять-таки связано с наследованием духовного опыта Византии, а через нее и Греции. Через греческий прообраз грамматики языка была перенята, хоть и в сильно искаженном виде, античная структура философских рассуждений, строившихся в виде диалогов. Забавно, что этот метод, весьма распространенный в Античности, многими современными православными священниками