Разговор о науке. Лев Толстой

ке

      4 июня. Ник[олай] Николаевич был позван к соседу. Очевидно, сосед Ив. П. Б., считая Н(иколая) Н(иколаевича) за умного и ученого человека, особенно дорожил в этот раз посещением моего принципала, п[отому] ч[то] хотел свести его с призжим професс[ором] Истории из Москвы. Он умолял не отказать. Как люди (глупые), ничтожные, И.П. находил наслаждение слушать, плохо понимая беседу умных людей. Мы поехали. Профессор с бородой за обедом б[ыл] посажен с Николаем Николаечем рядом и хозяева, очевидно, их сводили. Николай Николаевич по своему добродушию, хотя и лучше всякого другого видел смешную сторону этого турнира перед галлерее[й], как он это называет, чтобы не обмануть ожидания хозяев, готов был вступить в спор и задирал Профессора, тем более, что около обеда он всегда спорит, но Професс[ор] отмалчивался, как мне казалось, с презрением. Профессор был один из тех молодых ученых, которые говорят охотно: ничего не поделаешь, развитой барин, мне живется, честно и. т. д. Но лицо умное, твердое и спокойное. Видно, чувствует ferre a glace (хорошо подкованным), особенно – по своему предмету. После обеда начался спор об Истории, о законе прогресса.

      Николай Николаевичъ говорил, что закон прогресса, к[отор]ый есть единственная руководительная нить истории, никак не доказан и более чем сомнителен.

      – Какже, – повторил он несколько раз, – закон прогресса для всемирной истории, а 9/10 рода человеческого: Китай, Азия, Африка, идут по обратному закону.