Муха Зь. Света Нестер

тапки и пошаркала на кухню. Ей уже наскучил этот ежедневный ритуальный спор, кто кого переживёт, поэтому она решила промолчать. Зевая, она поставила чайник на плиту и пошла в туалет.

      – Слышь, ты, Спайдермен! Ты когда уже научишься стульчак за собой опускать? – донеслось оттуда сквозь звук спускаемой воды.

      – Так это… Я туда не ходил! – отозвался Пау.

      – Лунатик, склеротик… – привычно начала перечислять Зь, заваривая кофе.

      Пау неуклюже спустился с потолка.

      – У тебя что, в животе урчит или ты тайно посещаешь курсы чревовещания? – спросил он и скрылся в уборной.

      Зь знала, что засел он там надолго, что угрожающе шипеть бесполезно, что завтракать будет одна, но она давно ко всему привыкла.

      – Лунатик, склеротик, маразматик! – констатировала она.

      Пау мелко трясся, хихикая в туалете.

      Когда Пау сел за свой остывший завтрак, а Зь начала вязать ему тёплые носки из его же паутины, в дверь постучали. Пау привычно скрылся в уборной, а Зь пошла открывать дверь.

      – Доброе утро! – на пороге стоял незнакомый инсект и скалился во весь ротовой аппарат. Его улыбка была столь ослепительна, что Зь не решилась послать его сразу. – Вы верите, что есть высшие силы, которые руководят нашей жизнью? – проникновенно спросил инсект.

      – Пошёл к чёрту! – сказала Зь, ругая себя за то, что не сказала этого сразу, и захлопнула дверь.

      – И кто там был? – деловито осведомился Пау из уборной.

      – Опять Свидетели Инсектицида ходят. Надоели! – ответила Зь.

      – Ещё раз придут, – сказал Пау, вылезая из туалета. – Скажи, что у тебя муж мусульманин! – и мужественно подтянул штаны. В дверь снова постучали. Пау метнулся в туалет и запер дверь изнутри.

      «Социофоб!» – подумала Зь и пошла открывать.

      На пороге стоял тот же инсект, но лицо его выражало вселенскую тоску.

      – У меня муж – мусульманин! – выпалила Зь и стала ждать эффекта.

      – Аллах акбар, – грустно проговорил инсект. – А вы в курсе, что последние дни настали? Кали юга на дворе!

      Зь захлопнула дверь и подумала: «Опять, видно, что-то распыляют, раз их, бедных, так плющит!»

      – Ушёл? – спросил Пау.

      – Да ушёл, ушёл! – раздражённо проговорила муха Зь. – Иди уже, наконец, есть!

      Пау неуверенно бочком вышел из уборной и робко сел на табуретку, шмыгая носом.

      – Что опять случилось? – спросила Зь.

      Пау положил перед ней измятую газету:

      – Вот, прочитал заметку. Большой Шмель трагически погиб…

      – Да ты что! – всплеснула руками Зь. – Это тот, что поражал врагов ядовитыми соплями?

      – Он самый! – грустно подтвердил Пау. – И так нелепо погиб! Он очень сильно задумался, да в задумчивости почесал нос… А потом пыльцу с лапки слизал, да и отравился! Глупая, несвоевременная смерть!

      «И правда – распыляют!» – подумал неизвестный инсект, который всё это время подслушивал за дверью. И грустно поплёлся восвояси.

      – Лунатик, склеротик, маразматик, невротик, – ласково приговаривала Зь, гладя плачущего Пау по голове…

      Муха Зь. Гендерное

      Вытолкав за дверь последнего упирающегося внука, муха Зь обессиленно опустилась на стул. Пау увлечённо чесался, сидя на потолке.

      – Если б я знал, кого она нарожает, – никогда бы не дал своего согласия на этот брак! – шепелявил он, отчаянно скребя подбородок.

      Пау всегда говорил именно эту фразу после визита внуков. А всё дело в том, что Зи, их единственная дочь, вышла замуж за комара, и по этой причине радостные поцелуи маленьких полукомариков доставляли Зь и Пау мучения.