улицы небо уродливые дома
временные вместилища робких нас
в каждой-то поликлинике колыма
в каждом-то заведении… только князь
мира сего – вон, на тополе вьёт гнездо,
замаскированный под не пойми кого
и – понимаешь Ты снова: не то, не то!
но…
продолжаешь лепить это ар нуво.
Внезапно снег
На землю опустилась как бы нега, —
и в самый раз тут выспаться бы, но
давно я не видал такого снега!
А он летит и бьётся мне в окно,
как будто мотыльки (но не на пламя),
как будто саранча (и фиг бы с ней)…
Как будто всё, что было между нами
в течение минут, часов и дней,
не льдинками нанизано на нити,
а тонет в толще разностей и сумм
и немо умоляет: «Обманите!
Скажите, что пурга – лишь белый шум!»
…Да, чуял холод с самого утра твой;
да, в самый раз бы мне утратить речь,
но эта нега кажется неправдой…
И значит, ни к чему её беречь.
Вечер
Стынет молоко
обступивших сумерек;
В нём, как лягушки,
мы масло надеемся
взбить… Похоже, напрасно.
Хочу познакомиться…
Хочу познакомиться с кем-то из библиотеки,
и чтобы она не мечтала об ипотеке,
и чтобы она не ходила на йогу и фитнес, —
и чтобы не трогал ничуть никакой новый хит нас!
Конечно, сперва мне роман дописать было б нужно,
работу найти, и полы подмести, и принять уже душ! – но…
такая весна за окном: запоздалая, робкая, – словом,
не нужно пока говорить, что влюбиться в меня тяжело вам:
и так уже духом упал, будто нюх потерявшая псина…
Эй, нимфа из букинистического магазина,
приди в мою жизнь, и заполни её, и останься,
чтоб жили – от песни до песни, от танца до танца…
от пенсии к пенсии… от перевода до гранок…
Весна – это время, когда выздоравливает и подранок
и прыгает, прыгает… шепчет:
«Хочу познакомиться с кем-то!» —
и каждая строчка внезапно интимна, хотя и анкетна.
Но – стеклопакетно таращится дом на аллею,
там голуби и воробьи… Ни о чём не жалею.
Внутри всё расслаблено, всё невесомо, бескостно.
Душа замерла
в предвкушении чуда знакомства.
Мотив растерянности
Написал бы я про зиму,
да зима уже прошла —
и лежит с утра красивый
свет на плоскости стола.
Ну про май вот написал бы…
а зачем! —
почти ведь он
весь уйдёт в салюта залпы,
как порядок заведён…
Написал бы уж о смерти —
но пока узнал о ней
очень мало
(и, поверьте,
нет резона гнать коней).
Написать о жизни разве?
Ну не знаю… Мы и так
в суете её погрязли,
прямо будто Скрудж МакДак.
Написал бы о просторе,
но, как выйду из норы —
то ли жутко сразу, то ли
тошно делается… р-рр!
(«Что ж, избрал навеки глушь ты?»
Как же! – тает на глазах…)
О норе?
Уже всех лучше
написал о ней Бальзак.
В общем, нет идей почти что.
(В реку – дважды не войду.)
Рай ли памятью почтится,
перестройка ли в аду, —
всё тщета… Напьюсь-ка чая,
словно тёплого дождя,
и… черкну про Ильича я:
день рожденья у вождя!
А потом закрою ноут,
натяну штаны и плащ
и – наружу…
Ветер ноет,
дождь идёт…
«Но ты не плачь!» —
еле слышный голос музы
затихает… Всё, затих.
Бьются