– Одежда для профессиональной фотосъемки с перспективой дальнейшей публикации – это не мелочь. Она должна выглядеть очень хорошо, чтобы все поняли, чем она смогла тебя привлечь.
– О, ну если все дело только в этом, то я покажу, чем она меня привлекла.– Эрик даже расслабился и засмеялся. – Актер здесь я, и язык тела – мой хлеб.
– Только не надо мне там гнать порно, ладно? Это свадебные снимки.
Эрик ничего не ответил – только вышел из машины, обошел ее и открыл дверцу для Норы.
Сокол оказался мужчиной лет пятидесяти, низкого роста с хорошенькими залысинами и пухлыми губками. Голубоглазый, краснолицый и хриплый. Не очень приятный.
Оглядев Нору с ног до головы, он почти сразу же хмыкнул:
– У того фотографа руки росли явно не из верхней части туловища. Ее пропорции куда лучше, чем я мог предполагать, судя по тем снимкам в кофейне.
Уже второй человек упоминал о тех фотографиях, и Нора стала понимать всю их важность. Стало быть, Марк ничего не делал просто так – каждое его решение несло определенный смысл, который был очевиден для него и непонятен всем остальным. Порой даже Эрик не знал, зачем нужно то или иное действие. Учитывая это, она стала склоняться к тому, чтобы переодеться, как он и говорил, но ее новоявленный супруг был с этим категорически не согласен.
Когда Нора тихонько сказала ему о том, что ей, возможно, стоит пройти в отдельную комнату, где Сокол собрал всю подготовленную одежду, Эрик ответил ей:
– У тебя это первая профессиональная съемка? Можешь не отвечать. У меня их было очень много. Послушай моего совета, детка. Если ты здесь впервые, и у тебя есть человек, который хочет защитить твои интересы, лучше держись за него, хорошо? И лучше надень то, в чем ты чувствуешь себя уверенно. Даже самое красивое и стильное шмотье повиснет на тебе тряпками, если ты будет чувствовать себя в нем идиоткой. Марку нужны эмоции – они будут, и дело тут вовсе не в одежде. Зная Сокола, могу сказать, что он выбрал тебе нечто облегающее.
Таким образом, Эрик отвоевал ей белый костюм, который Нора сохранила как память о том интересном и утомительном дне. Она машинально выполняла все указания фотографа, обнимала за плечи своего мужа, смотрела ему в глаза и даже сидела у него на коленях. Эрик делал свою работу по- своему – она поняла это почти сразу же, как только включились софиты и вокруг них засуетились ассистенты. Он был в привычном мире, но Нора не могла сказать, что он любил это место. Они стояли слишком близко, его нервозность ощущалась во всем, переползая к ней через прикосновения и скользившее по лицу и шее дыхание. Ей было неизвестно, с чем связана такая напряженность, но она точно не являлась результатом боязни фотокамеры. Его движения были уверенными, точными и сноровистыми. Иногда он предвосхищал просьбы Сокола и делал то, о чем его даже не просили – это помогло сэкономить время и силы. В перерывах он уводил ее в полутемную боковую комнату, и они сидели в полной