Пим напоминала Нэше мышку: такая же маленькая и милая, с глазами, подобными двум глубоким озёрам, разве только Пим была рыжей. В эту минуту оба этих глаза умоляюще смотрели ввысь, о чём-то вопрошая. Нэша улыбнулась и погладила мышку-малышку по волосам.─ Нэша, ─ малышка Пим врезалась в неё и обняла своими маленькими ручками.
─ Поделишься сегодня десертом? ─ надула губки “попрошайка”, стараясь выглядеть милее. Нэша, однако, была непреклонна.
─ Пим, много моркови есть вредно.
─ Вечно ты такая, ─ обиженно нахмурилась она, убежав искать вкусности у других; обычно Пим удавалось забрать себе по два-три лишних десерта. Нэша же удобнее перехватила корзину с бельём, чтобы отправиться его развешивать.
Тёплое солнышко грело спину, лёгкий ветерок колыхал листья и траву. Дети бегали рядом с белым двухэтажным зданием, напоминающим готическую церковь с небольшой пристройкой. Но вместо креста на стене между двумя острыми башнями висел тёмный полумесяц с длинным мазком посередине. То был знак Йонора, и напоминал он больше кошачий глаз, что, как казалось Нэше, следил за ней и прочими обитателями приюта. Такой же знак был и на её бледном запястье: всем приютским его выжигали, метя, подобно скоту, да и шрам от этого знака было уже не свести. Нэша, однако, не переживала: её тело памятовало куда большую боль и носило куда более глубокие шрамы…
Девушка неспешно развешивала серые простыни; когда-то, может, они и были белыми, но время потрепало и их ткань, что ветер вместе с подолом тёмно-синего сарафана девушки и её серебристыми короткими локонами легко поднимал вверх. Вокруг царила безмятежность.
─ Йонор любит трудолюбивых людей, ─ за простынями вдруг показался старый мужчина в белой рясе.
Наставник нечасто выходил на люди, жалуясь на слабость и боль в ногах, и, хотя ему было лишь сорок, морщины уже лежали глубокими впадинами на добром лице. По вечерам отец Авель читал молитвы, законы Йонора и выслушивал детей. Для всех в приюте он был спасителем ─ тем, кто отогнал от молодых душ тьму и подарил свет, и посему лишь заслуживал большого почёта.─ Отец Авель, ─ Нэнэ поклонилась в знак приветствия.
Нэша была в приюте чуть больше полугода и не считала это время долгим, ведь действительно долгими были её дни во тьме пустынных земель…─ Не стоит кланяться, мы же не на службе. Расслабься немного, ─ он мягко улыбнулся, и Нэша продолжила развешивать постельное белье, за чем отец Авель наблюдал. ─ Ты уже давно у нас, дитя.
─ Вполне, отец, ─ безэмоционально ответила она.
Он говорил об этом как о чём-то обыденном, но все в приюте знали ─ уход равен смерти, ведь там, за лесом, возвышается купол, под которым кипит жизнь, и порождает она тех, кто готов растерзать и убить. Идти приходилось в место, где приютским не рады, но больше было некуда. Разве только на верную смерть.─ Я подумываю доверить тебе ответственную работу. На следующей неделе уходит Мила, и я желаю, чтобы ты взяла на себя её обязанности.
─ Хорошо, ─ голос Нэши не дрогнул, на что старик усмехнулся.
─ А, и не беспокой её. Я сам расскажу что надо будет делать. Это дитя ждёт долгое путешествие, и сейчас ей нужен отдых, ─ добавил он, уходя обратно, к зданию. Нэша же сжала кулаки, смотря ему вслед: отец Авель в такие моменты чувствовал себя богом, решая чужие судьбы, и за одно это она его ненавидела.
Обед был скромным, но Мила сидела молча, не съев и из него почти ничего. Куда сосредоточеннее она смотрела в тарелку, перемешивая ложкой жидковатый суп. Нэша вздохнула, и, взяв свою булку, подошла к ней.
─ Держи, ─ девушка протянула хлеб. Мила подняла слегка испуганный взгляд серых глазах, в коих застыл немой вопрос, и почти сразу, пытаясь не заплакать, бросила:
С уходящими не разговаривали. С ними не прощались, не дарили вещей, но обращались как с отступниками, что предали веру и бога. Нэше это не нравилось; она помнила, как в детстве с ней обращались так же, помнила отчаяние и боль, вызванные подобным, и посему хотела сделать хоть что-то для такой доброй девушки, как Мила. Тёмные её волосы были собраны в косы, поношенное платье смотрелось идеально выглаженным, а походная сумка лежала под скамейкой… Казалось, что Мила сейчас встанет из-за стола и уйдёт, навсегда исчезнув из их мирной жизни. Уйдёт, в сущности, просто так, ведь этого захотел лишь один человек, и у Нэши от одной лишь этой мысли свело желудок. Все вокруг ─ и дети, и воспитатели молчали, и никто не одёрнул девушку, не сделал замечания. Один лишь отец Авель пристально смотрел на дерзновенную, и в тёмных глазах “спасителя” Нэша отчётливо видела гнев. Плохие люди всегда смотрели именно так. Не выдержав, она отвернулась от пастора и вышла из обеденного зала. Есть не хотелось, да и всё равно ночью её ждал плотный ужин.─ Спасибо.
Время, как и эти полгода спокойствия, пролетело незаметно. Мирные дни всегда исчезли так же быстро, как и в земли приюта приходила осень. В коридоре были слышны шаги, но дети давно привыкли не обращать на них внимания ─ нет смысла раскрывать тайну ценой собственной жизни. Нэша не спала: она сменила старое платье на плотные чёрные