Дома меня воспитывали в безграничной любви и нежности. Старший братик Мишка вёл себя достойно и даже тайком от родителей делился со мной шоколадными конфетами, на которые у меня аллергия до сих пор. Ему влетало, мне вызывали доктора, но от этих приключений наша братско-сестринская дружба только крепла. В тот день, когда мама вернула меня, ревущую, домой из садика посреди бела дня, именно Мишка сказал, что я должна была дать этому гадкому Руслану сдачи. А потом, когда мама успокоила меня и занялась своими домашними делами, семилетний Мишаня доверительно шепнул мне на ухо: «Всегда бей первой, Майка, иначе не выживешь».
Этот совет я тоже запомнила очень хорошо. И не просто запомнила, а сразу же взяла за правило. На следующий день в детском саду ревел уже Руслан. Через неделю ― вся группа. Через три года ― мои одноклассники, первая учительница и директор школы. Меня называли хулиганкой. Моих родителей постоянно учили жизни те, кто считал, что такое поведение для девочки неприемлемо, а мама с папой, в свою очередь, пытались воспитывать меня. Но если бы самые близкие мне люди спросили моё мнение, а не слушали посторонних, то давно поняли бы, что я никого не обидела незаслуженно. Просто не видела необходимости тратить время на слова, когда встречала несправедливость. Не поучала, а била. Даже не всегда первой, хотя иногда очень хотелось. Зато меня уважал старший брат. Вся детская площадка во дворе принадлежала нам двоим, и если кто-то из детей думал иначе, то избавление недотёп от заблуждений было быстрым и болезненным, но эффективным.
Во втором классе папа пристроил меня в местную секцию дзюдо. В третьем ― понял, что делать этого не стоило. А в четвёртом у меня внезапно проснулся особый дар, позволявший нести в наш жестокий мир справедливость, не пачкая рук. Мама называла это «дурным глазом». Таскала меня по бабкам и экстрасенсам в надежде избавить и без того проблемное дитятко от невесть откуда появившейся проблемы, но то, что даровано свыше, ничем не искоренишь. Суть в том, что все, о ком я хотя бы подумала плохо, невероятным образом получали по заслугам без моего в том участия. Одноклассники меня не трогали ― за четыре года все хорошо усвоили, что злодейку Майку лучше обходить стороной. А несведущие регулярно нарывались на неприятности. Например, однажды шестиклассник Лёшка Панфилов решил подставить мне подножку, когда я опаздывала на урок и бежала по коридору. Я упала ― ободрала ладонь, коленки и порвала колготки. Не помню, что именно тогда подумала в адрес этого дурака, но на следующий день он в школу не пришёл ― ногу сломал. Или вот ещё один пример. Сонька Фёдорова из параллельного класса начала распускать про меня неприятные сплетни. Я мысленно пожелала, чтоб у неё на языке типун выскочил, а в результате у бедолаги обнесло болячками всё лицо. Да и в целом… На кого ни посмотрю косо ― спотыкаются, вещи роняют. Мама как-то раз в наказание за какой-то мелкий проступок запретила мне вечером выйти во двор на прогулку. Она как раз бельё гладила. Мало того, что руку обожгла, так ещё и на ногу утюг уронила. Прямо на пальцы.
Не скажу, что такое происходило каждый день, но частенько. А что взять с ребёнка? У меня и ума-то тогда особенно не имелось, зато детских обид было хоть отбавляй. Потом начался подростковый период ― стало ещё хуже. Летние каникулы между шестым и седьмым классом я провела в деревне под присмотром любимой бабули, которая целеустремлённо водила меня каждое утро в местную церковь на беседы с батюшкой. Как к психологу. Спасибо, что экзорциста искать никто не додумался. Зато в довесок к аллергии на шоколад я приобрела ещё и стойкую неприязнь ко всему религиозному. Плохо о деревенской церкви старалась не думать ― сгорит ещё. Мне только репутации дьяволицы не хватало для полного счастья.
Когда я заявила, что хочу закончить не девять классов, а одиннадцать, учителя дружно закатили глаза под свои умные лбы, а директор даже сходила в медпункт за порцией корвалола. А куда им деваться? Терпели меня ещё два года, а аттестат вручали с такими счастливыми лицами, будто этот день стал самым главным праздником в их жизни. Утрирую, конечно. К тому времени все уже просто смирились с неизбежным. Потом был институт в Питере, первая любовь, первое разочарование и первые сожаления о несдержанности. Парню, который меня бросил, крупно не повезло. Не хотелось бы думать, что причиной той ужасной аварии стали мои дурные мысли, но факт остаётся фактом ― я лишь поплакала в подушку и пожалела себя, несчастную, а кто-то остался калекой на всю жизнь. Тогда я впервые осознала, насколько опасен мой дар. Возможно, что это было просто стечением обстоятельств, но с тех пор я зареклась впускать кого-либо в своё сердце и сближаться с людьми хотя бы на расстояние дружбы. Одиночество хоть и неприятно, но всё лучше чувства вины.
После окончания института я вернулась к родителям. Мишка уже давно съехал от них куда-то за Урал и возвращаться намерения не имел. В нашем городе с профессией эколога найти работу не так-то просто, поэтому пришлось на первое время довольствоваться самой распространённой и всегда нужной должностью продавца. Ну хотя бы не в супермаркете, а в цветочном магазине ― всё ближе к теме.