Первым заговорил сам "Пахан" – Виктор Сергеевич "Граф". Старый, матерый волк, чьи зубы сточили кости сотен жертв. Его глаза, когда-то голубые, выцвели до грязно-серого цвета, но в них еще тлел огонь жестокости. Он был "крестным отцом" этого прогнившего города, и его слово – даже шепот – здесь было законом.
– Здорово, братва, – прохрипел Граф, его голос скрипел, как незакрытая дверь в склепе. – Собрались тут не чаи гонять. Чуете, сукины дети, как воняет дерьмом? Так это наша жизнь провонялась. "Коммерсы" ноют, как побитые собаки, "менты" рыщут, как голодные шакалы, а "шпана" совсем оборзела, "мамок" не слушает. Пора решать, как жить дальше, а то скоро жрать нечего будет.
В ответ раздался гул. Кто-то заскрипел зубами, кто-то харкнул слюной на пол, стараясь попасть в крысу, бесстыдно разгуливающую по трюму. Тишина стала еще более давящей, чем раньше.
– Я вот думаю, – продолжил Граф, постукивая костяшками пальцев по ящику, словно отсчитывая последние секунды жизни, – пора нам "крышу" конкретно перетряхнуть. Развели тут, понимаешь, "левых" барыг, которые под нас косят, а в "общак" кладут, как кошка наплакала. Надо их прижать к ногтю, чтобы знали, кто тут хозяин, а кто – пыль под ногами.
– Граф, батька, ты прав, как никогда, – поддержал его "Бульдозер", гора мяса с бычьей шеей и татуировкой "Зверь" во всю спину. Его кулаки казались размером с булыжник. – Эти "крысы" совсем попутали берега. Я своим "быкам" уже дал команду, они им покажут, где у раков "хата".
– Заткнись, Бульдозер, – рявкнул на него Граф, его взгляд стал ледяным. – Ты, кроме как ломать кости, ни на что не годен. Здесь мозги нужны, а не мускулы. Мы не в лихие девяностые, дружок, времена изменились. Сейчас нужна хитрость, как у змеи, а не сила, как у медведя.
В разговор вступил "Шахматист" – лысый, худощавый тип с пронзительным взглядом и острым, как скальпель хирурга, умом. Он всегда держался в тени, но его слова имели вес больше, чем золото.
– Я думаю, Граф, нужно "подключиться" к тем, кто наверху. Без поддержки "власть имущих" мы далеко не уедем. Надо найти "лазейку" в системе и через неё пролезть, как червь в яблоко.
– Это ты верно подметил, Шахматист, – согласился Граф, почесывая седую щетину. – Но где нам эту "лазейку" искать? "Менты" все продажные, как шлюхи на Сенной, а "чинуши" жадные, как черти. Им сколько ни дай, все мало.
– Я знаю одного человека, – прошептал Шахматист, наклоняясь ближе к Графу. Его голос звучал зловеще, как шепот могильного червя.
– Полковник из ОБЭП. У него сейчас "финансовые затруднения", и он готов к "сотрудничеству".
– Полковник? – Граф нахмурился, словно его ударили под дых. – Это опасно, Шахматист. Слишком опасно. Если нас "спалят", то всем нам "хана".
– Риск есть, Граф, но и "выхлоп" будет нехилый. С его помощью мы сможем "закрыть" конкурентов, "отжать" самые "жирные" места и установить полный контроль над городом. Питер будет у наших ног. Граф погрузился в раздумья. Он понимал, что Шахматист прав. Без "крыши" сверху они не смогут удержать власть. Но ставить все на кон было страшно. Смерть всегда дышала в спину, но в этот раз ее дыхание было особенно холодным.
Черт бы побрал эти времена, – думал Граф. Раньше все было проще: кулак да обрез. А сейчас – интриги, подставы, как в грёбаном театре.
– Ладно, – наконец произнес он, его голос звучал глухо. – Свяжись с этим полковником. Вытряси из него всю информацию, узнай, что ему нужно и на каких условиях он готов работать. Но будь осторожен, Шахматист. Я не хочу, чтобы об этом кто-то узнал. Никто. – Будет сделано, Граф, – ответил Шахматист, еле заметно кивнув головой. Его глаза блеснули дьявольским огнем.
Скоро ты будешь танцевать под мою дудку, старый пес, – подумал Шахматист, наслаждаясь моментом предвкушения власти.
Разговор перешел на другие темы. Обсуждали "грязные делишки", "намечающиеся стрелки", "нерешенные разборки". Вспоминали старые времена, когда "травка была зеленее, а бабы сговорчивее".
Смеялись грубым, утробным смехом, ругались матом, спорили до хрипоты. Но в каждом взгляде, в каждом слове сквозило напряжение и недоверие. Каждый из них знал, что он здесь не друг, а враг. Каждый был готов предать, убить, подставить, чтобы выжить и занять место другого. Таков закон этого мира.
Вдруг, дверь в трюм распахнулась, и в помещение влетел запыхавшийся парень, один из "шестерок" Графа. На его лице был написан ужас. – Граф, беда! – заорал он, его голос сорвался на визг. – "Легавые" нас "накрыли"! Они уже совсем рядом!
В трюме рвануло, как граната. От запаха внезапного страха и адреналина стало тошно. Все повскакивали с мест, как ужаленные, судорожно доставая оружие.
Только не это! – пронеслось в голове Бульдозера. Я ж только вчера новую тачку купил!
Пистолеты, обрезы, ножи-бабочки – смерть танцевала в руках каждого из них, отбрасывая зловещие тени на стены трюма. Звон разбивающихся бутылок, опрокинутых в суматохе, добавил хаоса.
– Предатель! – заорал Бульдозер, его лицо побагровело от ярости, жилы на шее вздулись. – Кто-то