Была такая пьеса – «Золотой обруч» (1945) Анатолия Мариенгофа и Михаила Козакова-старшего. В ней главная героиня – девушка Галя – едет в Крым на открытие собственного бронзового бюста. Действие разворачивается в первые послевоенные месяцы. Галя прошла через немецкий плен, вырвалась оттуда и стала лидером крымского сопротивления. Привыкшие отдыхать в Коктебеле Мариенгоф и Козаков затейливо вплетают в этот сюжет волошинскую историю – де, был такой поэт, genius loci Крыма, он ходил по берегу моря в одном хитоне, носил на голове золотой обруч, символизирующий собой соприкосновение человека с чем-то сакральным и одновременно обожествление самого Максимилиана Волошина. К концу пьесы выясняется, что единственный человек, достойный этого золотого обруча после смерти genius loci, – это, собственно, простая девушка Галя. Она в жизни не написала ни одной стихотворной строчки, но сделала всё, чтобы избавить Крым от гитлеровских захватчиков. Поэтому она Поэт и Гражданин.
Татьяна Коптелова, чью книгу вы сейчас держите в руках, чем-то напоминает эту Галю. Изначально она писала прозу и пришла к нам в Литературную мастерскую Захара Прилепина с небольшими рассказами и парой стихотворений. Что говорили ей мы, мастера, не так уж и важно. Важно, что роковой 2022-й год со Специальной военной операцией, убийство Дарьи Дугиной (чему Коптелова, приехавшая на фестиваль «Традиция», стала невольным свидетелем) и последовавшие события заставили её стать Поэтом и Гражданином.
Её поэзия имеет следующую генеалогическую родословную: Пушкин, осваивающий романтизм; разъярённый Лермонтов; неотредактированный Фет; полный благородной ярости Тютчев; Блок, мечущийся между символическим туманом и гражданской лирикой; познавший жизнь и смерть Гудзенко; элегически настроенный Городницкий; и, пожалуй, готовый принять всякую земную шваль (бандитов и поэтов) Рыжий. Такой корневой размах говорит о серьёзнейшей филологической подготовке, а интонационный диапазон – о восприимчивости Коптеловой.
Мы не раз уже отмечали, что Z-поэзия – во многом женское явление. И у каждой поэтессы появляется своё амплуа, своя ролевая модель, свой художественный аватар. Анна Ревякина – это шахтёрская дочь, выросшая на войне. Анна Долгарева, как поёт Михаил Елизаров, – звезданутая Валькирия. Олеся Николаева – строгая мать-настоятельница Храма Поэзии, в котором врачуют души воинов. Елена Заславская – мать, получающая письма с фронта. Натурально. Мария Ватутина – матушка-заступница, сама Родина-мать, мать сыра земля. А вот Татьяна Коптелова – родная сестра, готовая подставить плечо, и сестра милосердия.
Но не спешите увериться в том, что в этой книге будут только стихотворения о Специальной военной операции – отнюдь. Они являются важным аккордом, но мелодия целиком не может состоять из одного ударного аккорда. Вы увидите ещё и смену ритма, и лирические отступления, и любовное головокружение, и временно-пространственные зарисовки по всей необъятной Родине.
Всё будет честно – по-братски, по-сестрински, по-настоящему.
Олег Демидов,
Алексей Колобродов
«Ах ты, ночь моя на Купалу…»
Ах ты, ночь моя на Купалу,
Переславская ночь, Ярилова.
Разгулялась сегодня на славу,
только мамки тебя и видели.
Звёзды в небе дрожат,
точно лошади
в стойле нервно играют гривами.
Ты поди, заря, спи, хорошая,
да под Млечным Путём-выменем.
День Иванов пройдёт, не воротится.
Солнце тихо с горы покатится.
Обмани меня, ночь-разбойница,
позови меня, грусть-скиталица.
Полечу по-над Трубежом птицею,
светлой ласточкой
с хвостиком грифельным.
Расчерчу синеву я зарницами
да растаю в тумане невидимом.
Ах ты, ночь моя на Купалу,
Переславская ночь, Ярилова.
Убегая по дремлющим валам,
разбуди меня звоном малиновым.
«Здесь так темно, что кажется, как против часовой…»
Здесь так темно, что кажется,
как против часовой
К зиме испуганно попятилась весна.
Прижавшись к облакам кудлатым,
как спиной – стеной,
Стоят, поёживаясь, сонные дома.
И свет в них бледен, голоса,
шаги глухи,
Всё ждёт весну, не зная, есть ли
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «Литрес».