Однако одно дело аналитический доклад, лекция или беседа, а совсем другое дело – книга. Автор работает в редком политико-литературном жанре, поэтому «ПостУкраина» увлекает, как хороший детектив, но при этом позволяет понять многое о политике как особо опасной сфере жизни.
Реальная политика состоит из сложного переплетения интересов корпораций, преступных сообществ и органов власти. Публичная политика – всего лишь замочная скважина, через которую обывателю позволяют заглянуть в мир большой власти.
Украинская политика и новейшая история – особый случай. Здесь переплетаются криминалитет и власть, где откровенные убийцы занимают высокие государственные посты под аплодисменты европейского сообщества. То, что раньше казалось диковинкой Латинской Америки, проросло у нас под боком. Как в Мексике наркокартели контролируют треть страны, так и на бывшей Украине спецслужбы США создают нечто подобное. Уралов называет территорию бывшей братской УССР своим особым термином – постУкраина. То, что это никакая не Украина, а нечто новое, состоящее в сложном колониальном подчинении у «бледнолицых братьев», – двух мнений быть не может. Как это называть – постУкраина или как-то по-другому, – покажет история. Концепция постУкраины Уралова интересна хотя бы тем, что иных отечественных концепций у нас в России не особо наблюдается.
Второй том посвящен тому, как обычное, а в чем-то даже эффективное постсоветское государство в УССР менее чем за 25 лет было сожрано собственными начальниками и бандитами, которых у нас теперь почему-то называют элитой.
У нас в России были свои отношения с государством. В середине 90-х общество жило в ощущении, что следующий после СССР развал государства – лишь вопрос времени. ЦРУ рисовало карты развала России на десяток осколков уже к середине 2010-х.
Реальность оказалось немного иной, а гегемон не такой уж и гегемонистый. По факту с каждым годом родная страна только прирастает новыми областями и республиками, а бывшая УССР уменьшается. И процесс этот не остановить.
Поэтому как бы какие «элиты» ни разрушали государство, восстанавливать придется все равно России. То есть нам с вами.
Следовательно, в ближайшем будущем в тех местах, где установится новое государство российское, придется учитывать факторы, о которых подробно рассказано в этой книге.
Всячески рекомендую книгу к прочтению и использованию примеров для переубеждения «малолетних дебилов», часть из которых еще не безнадежны, потому как являются лишь жертвами «Когнитивных войн», согласно версии автора.
Дмитрий Goblin Пучков
Введение
Исторические вызовы России на ПостУкраине
На зеркало неча пенять, коли рожа крива.
К написанию второго тома «Украинской трагедии» я приступил в августе 2023 года, когда в военной кампании настал тактический переломный момент. Причем главные события шли на фронтах Когнитивной войны, основные принципы которой были подробно рассмотрены в первом томе книги.
На наших глазах разрушался глобальный информационный пузырь под брендом «Контрнаступ», созданный командой продюсеров во главе с Владимиром Зеленским и усиленный западными медиа. В течение полугода со дня отступления российской армии из-под Харькова и Херсона в мировом медиапространстве было создано впечатление тотального поражения Москвы. Самооблучение пропагандой состоялось на всех уровнях – от исполнителей в Киеве до гегемона Джо Байдена в Вашингтоне.
Западная информационно-психологическая атака оказалась настолько глобальной и массированной, что под ее воздействие неизбежно попало и российское общество. Для давления на него в Киеве были созданы террористические подразделения, брендированные под русских добровольцев, которые совершали налеты на Белгородскую область.
Однако в реальности «Контрнаступ» оказался крайне неудачным с военной точки зрения. Западная техника горела, а солдат бросали на минные поля. Маятник Когнитивной войны в России и на постУкраине качнулся в обратную сторону.
Лето 2023 года показало, что конфликт постепенно переходит в затяжную позиционную стадию. Начинается соревнование экономик, когда успех в войне измеряется тысячами боеприпасов, выпущенных в день, и способностью промышленности производить, ремонтировать и заправлять технику. В аналогичном режиме начали работать и другие отрасли хозяйства, которые постепенно врастали в СВО на уровне коллективов: еще год назад оборонные заводы зияли темными цехами, а сегодня там трудятся в три смены.
Через полтора года после начала СВО Российское государство перевело часть экономики, институтов и органов власти в мобилизационный режим. При этом внутри страны четко оформилось несколько непересекающихся реальностей. Таким образом, просматриваются разные России: от «России столичной», которую власть всячески ограждает от реальности СВО, до «России воюющей», постепенно прирастающей новыми регионами. Между двумя этими крайностями проходит политический нерв