Мы прибыли на остров в разгар лета. Утром на календаре значилось только первое августа, но здесь, в этом всеми забытом краю, уже правила бал осень. Листва на редко попадавшихся деревьях давно пожелтела и теперь тоскливо облетала. Даже воздух тут был пропитан грустным и немного терпким ароматом уходящего лета. Было тепло, но не жарко. Небо затянули тяжёлые грозовые облака, и было нещадно душно. Казалось, даже воздух замер, боясь потревожить покой уснувшего острова.
Чем ближе подходили мы к дому на холме, тем очевидней становилось то, что он заброшен. Всюду царило запустение. Не было слышно ни единого звука, кроме тихого шелеста листвы, неторопливо спадавшей на землю с могучих ветвей огромного дуба, что одиноко стоял у дальней стены здания. По внешнему виду и конструкции можно было сделать очевидный вывод, что дом этот построен не одно столетие назад. Некогда массивная дубовая дверь, теперь выглядевшая болезненно трухлявой, была широко распахнута и косо висела, а вернее, почти лежала на земле, опираясь верхней частью на стену задания. Изнутри дом представлял собой одну очень просторную комнату, все стены которой оказались усеяны небольшими окнами. В некоторых из них остались трухлявые деревянные оконные рамы и ставни. Кое-где виднелись остатки стёкол, осколки от которых всё ещё валялись снаружи дома. Складывалось ощущение, что кто-то нарочно, находясь внутри строения, разбил все стекла. Я подошёл к ближайшему окну и обнаружил, что стекло в этой раме было аккуратно вырезано.
В единственной комнате не наблюдалось даже подобия мебели или перегородок. На деревянных стенах и рамах местами виднелись остатки побелки. Полы были засыпаны сухим сеном. В одном из углов оно оказалось навалено плотнее и образовывало нечто вроде соломенной лежанки.
– Зачем мы сюда приехали? – спросила Анна у Фёдора. Как и я, со смесью любопытства и недоумения, она осматривала заброшенное помещение.
Фёдор, задумчиво цокая языком, прошёл вглубь комнаты. Первое слово, которое появлялось в голове у человека, смотрящего на него, было словом «Геракл». Он, и правда, был похож на героя легенд. Высокий, крепкий, осанистый, Фёдор был словно окутан аурой силы и мужества. Одним своим видом он внушал людям уважение и некоторый трепет. Но, несмотря на суровый вид, Фёдор был крайне мягким человеком. Сомневаюсь, что кто-нибудь мало с ним знакомый мог бы представить, что эти огромные мускулистые руки заправского коновала вечерами вяжут малюсенькие пинетки для недавно появившегося на свет внука.
После того, как мы с Анной приняли предложение научно-исследовательского института, Фёдор был назначен нашим куратором. Вернее, куратором всей набранной группы исследователей, включавшей, кроме нас, ещё шестерых мужчин и женщин разного возраста и направлений прошлой деятельности. Около года мы занимались мелкими исследованиями. Ничего особенного. Разработка и испытания на кроликах кое-каких лекарств, анализ образцов различных материалов и прочие мелкие исследовательские операции. И всё-таки до конца мы не знали, ни чем занимается наш институт, ни для чего вообще нужны эти исследования. Таинственность окутывала всю деятельность предприятия, и оставалось лишь надеяться, что мы не делаем ничего опасного и противозаконного.
С Анной мы всегда работали в паре. Нам оказалось очень комфортно трудиться вместе, и наша пара добилась в группе лучших результатов. Так сказал Фёдор сегодня перед тем, как сообщить, что наконец нас допускают к серьёзному делу.
– Может, уже пришло время объяснить, в чём состоит наше исследование? – нетерпеливо спросил я у Фёдора.
– Ещё не пришло, – был ответ. – Сначала вы должны сказать, что вы видите здесь… Необычного.
Кто бы сомневался! Таинственность – наше кредо! Неужели это никогда не закончится?
– Ну, такое большое помещение без наличия даже подобия перегородок и разделения на комнаты, это достаточно странно? Или преизбыточное количество окон в нём? Ну или сено внутри, кажется, бывшего жилым дома?
Я пытался шутить, в то время как Анна ходила вдоль облезлых стен, осматривая всё, на что падал её взгляд.
Фёдор собрался уже ответить на мою колкость, но его прервал возглас Анны. Не знаю, чего в нём было больше удивления или ужаса.
– О боже-боже-боже! Как же это так? – бормотала Анна, не отрывая глаз от окна. Стекло в нём так же, как и везде, было разбито, но сохранилась довольно большая его часть.
– Что случилось? – поспешил я к ней.
– Просто посмотри.
Я посмотрел в окно и ничего не увидел. Просто заброшенное поле, заросшее травой. Ни зверя. Ни птички. Никого.
– Да нет же! Сюда! – Анна дёрнула меня за руку и заставила посмотреть на оставшийся кусок запылённого стекла.
Ничего не понимая, я посмотрел сквозь него. И увидел. Увидел