Ночь на Купалу так нежна.
У заводи струится песня
Из нот волшебных соловья,
Она чарующе чудесна:
Сомлела грешная душа.
Над рябью вод склонились ивы:
Тòли устали, толь в тоске,
Толь в ожиданьи ветра силы,
Чтоб ветви их встряхнул в руке.
С ветвей, как слёзы, тихо капли
Упали: по воде круги.
Камыш о чём-то шепчет цапле,
Что, замерев, на гладь глядит.
Затихло всё. Всё в ожиданьи.
Предвестник ночи колдовской
Вам с ветки, что-то громко каркнув,
Вспорхнёт, над самой головой.
Русалки бросили плетенье
Чарующих своих сетей
Из морока и тьмы забвенья,
И ближе к берегу, скорей
Приплыли, спрятались в кувшинках:
Быть может русый молодец,
Услышав тихий зов старинный,
К ним в омут бросится, глупец.
И затянуть его поглубже,
Туда, где полумрак и муть,
Чтобы напиться кровью юной,
И русский дух его сглотнуть.
А в тихом, неглубоком месте,
Сел на коряге водяной.
Он выберет себе невесту
Из тех, кто плёл сейчас венок
Из трав пахучих полных сока,
Из ярких полевых цветов:
Их пустят нá воду до срока,
Пока не выловит их кто.
А водяной ждёт ту девицу,
Что в ночь Купалову свою,
Захочет в воду окунуться,
Сняв всё с себя на берегу.
Тогда утопленница станет
На целый год его женой.
Венки сплели. Одежду – наземь.
И воду пробуют ногой.
А лес ожѝл: там навья сила
Под каждой кочкой, в каждом пне.
Готова смельчаку могила:
Иди, ищи «цветок в огне».
И знахарь, и колдун, и ведьма,
В плену желания: обрéсть
«Цветок из пламя» сокровенный,
Со всех концов заходят в лес.
Над ними фѝлины смеются,
Лешáк кого-то уволок.
Одежды вместе с кожей рвутся,
Но, вожделен им сей цветок.
Богатство, власть, и тайна знаний
Их тянет, тянет, как магнит.
В сердцах же – пламень страсти адской:
Как сладок он, как он манѝт.
Но те, кто мыслями своими,
Или желаньями нечѝст -
Тот навсегда в том месте сгинет,
Где «огнецвета» свет горит.
Не снять цветка ему со стебля.
Он будет нáвью истреблён.
Он будет, в лаву недра ввергнут,
И лавой той – испепелён.
Глава первая.
Любовь ввергает разум в смуту,
Коль безответна та любовь.
1
Колдунье в двери постучали:
Она предвидела, что вскоре он придёт.
Вороны над избушкой прокричали,
Взглянула в воду: «Подождёт».
Издалека был гость: стоял конь в мыле,
Водил боками, жадно воздух пил.
Колдунья еле двери приоткрыла:
– Ну, здравствуй мòлодец. Раз прибыл, проходи.
Широкоплечий, с русыми власами,
Чуть потянул, и двери настежь отворил.
Колдунья длинный нос платочком прикрывала:
Был русский дух для ней невыносим.
А мòлодец, в дверях пригнулся
И широко шагнул через порог.
Из-под плаща окóва нòжен промелькнула,
Колдунья:
– Стой, оставь за дверью свой клинок!
Остановился, в удивленьи смотрит:
– Куда ж его, ведь это ж, тётя, меч!
Твоей хибары он по боле стоит:
Кому прикажешь ты его стеречь?
– Тут, юноша, медведи лишь, да лоси.
Да зайцы с белками заходят погостить.
Вон, где коня оставил, там положишь.
Вот конь твой и пускай посторожит, -
Колдунья указала на берёзу,
К которой был привязан рыжий конь.
Гость вышел, был довольно