Многие экспедиции не вернулись, пока эксперименты над этой теорией не закончились. До этого сгинула не одна сотня кораблей. Желающих покинуть материк было много, так как люди после соединения пятьдесят лет назад не могли поверить, что жизнь им осталась только такая, и в панике плыли куда глаза глядят. Плыли и плыли – флотами, тройками, одиночными, – но нет упоминания, чтобы кто-то из первых переселенцев вернулся, никто не приплыл обратно объявить о лучшем мире нам, соединенным. У меня авторитетно проверенная информация, юные леди и джентльмены, от моряка из Гормоса. Запомните: изнутри всегда виднее. Кстати, какого цвета эта страна?
– Красного! – хором ответили дети, кто-то повеселее, кто-то задумчиво, кто-то отстраненно.
– Прекрасно! Так вот, последняя экспедиция четко показала, что на расстоянии двух с половиной километров люди еще способны отдавать приказы, поворачивать штурвал и класть корабль на обратный курс. Экспедиция до отметки на сто метров дальше нее не вернулась, дважды. Ученые – бездушные люди… Ну-ка, два с половиной километра – это сколько метров?
– Две тысячи метров и еще пятьсот метров, – ответил белобрысый мальчик, почти вплотную сидящий к няне.
– Молодец, Ромин, все правильно, и названа эта линия Портальный предел, имея в виду портал в лучшую жизнь, в память о сгинувших в путешествии. Вот почему с воды Хорн тоже не пересечь, не хватает расстояния узнать, когда кончаются надводные хребты. Так что, моряками-исследователями вам, вероятно, не быть, м-да…
– Точнехонько! – Вставил подвыпивший, но дружелюбный забулдыга сзади. – В эту же честь и трактир у Эриота назван «Портальный» – это тоже портал в лучшую жизнь, будем говорить. Все проблемы остаются на пороге, и это волшебное заведение, поверьте, ребята! На выходе-то они, конечно, никуда не деваются, бывает даже больше их становится, да и, вообще-то, у меня образование столичное было, черт, как же это я… докатился-то…
Следующие слова Мори уже не расслышал, отойдя с братом достаточно, чтобы шум деревенской улицы затмил его рассказ. Последним, что донеслось до его ушей, был детский смех, когда Бора ответила пьянице, наверняка что-то саркастически унизительное.
– Мори, – спросил Шарон, когда они возвращались в трактир, – слушай, ты как думаешь, правду Бабка говорит? Это все так интересно, конечно, но, как-то слишком сказочно.
– Да, братец, я ей верю! Знаешь, а почему бы и нет? Мы сидим тут в глухой глуши, в самой сраке Форисии, и нас ничего не интересует, и к нам не ходят странники. Потому что те, кто уходят странствовать, никогда не возвращаются. Видимо, там настолько интересная жизнь, что им даром наш Мормон не нужен. А еще, знаешь, почему к нам странники не ходят?
– Почему? – Шарон повернул голову.
– Потому что мы в самой сраке Форисии, –