– Барышня, двадцать два пятнадцать, очень быстро, пожалуйста. Вы чего копаетесь, барышня? Сию же секунду соедините меня!
Смена выдалась сложная, давно не приходилось так много вызовов на мой узел. Я сняла тяжёлую старинную гарнитуру и с удовольствием откинулась на спинку мягкого кресла. Жаловаться на жизнь и тяжести службы казалось неправильным, учитывая то, как улучшились условия труда при правлении Её императорского величества Анастасии Павловны. Ещё два года назад смены длились двое суток с один выходным между ними. Теперь мы все работали только двадцать часов, после чего отдыхали двое суток. Да ещё и отделы связи разделили, межгород выделили в другое здание и повысили на него тарифы. Я же продолжила работать в московском офисе без потери зарплаты. А теперь наслаждалась мягкой спинкой рабочего кресла, крайне приятной заменой старого деревянного пыточного инструмента.
Но лучшим нововведением был запрет на личные, длительные и безосновательные звонки. Для подобных целей Россию давно познакомили с личными телефонами, а после и научили избавляться от боязни западных прослушивающих систем. В самом деле, кому интересно услышать про успехи в учёбе милого Васеньки или часами вникать в хитросплетение отношений между Оленькой и Петенькой. Телефонисткам же позволили фильтровать обращения на коммутатор, и теперь количество соединений сократилось до вполне адекватного количества. Работа, когда-то убивавшая во мне желание открывать глаза, стала любимым занятием. Да, бывали дни, как сегодняшний, когда смена давалась непросто, но они были скорее исключениями.
– Катенька, ты закончила? – я с трудом повернула гудящую голову в сторону соседки. Та многозначительно прошептала одними губами: "последний".
– А ты иди, Настенька, не задерживай работу, – Вероника Сергеевна, которая меняла меня сегодня, удивительным образом не опоздала к смене, поэтому я смогла спокойно сдать рабочее место вовремя. Когда нас разделили с межгородом, каждая из телефонисток молилась, чтобы Вероника Сергеевна осталась в старом офисе. Однако, эта пожилая, но никак не желавшая уйти на заслуженную пенсию, леди, с большим удовольствием переехала с нами в новенький Московский офис, обустроенный, впрочем, в том же здании. Любую другую барышню бы уволили за повторное опоздание в тот же момент, но Вероника Сергеевна была самой опытной телефонисткой, работала большую часть собственной жизни. К ней неизменно шли за советом, но вот сдавать ей смену было опасно. Вероника Сергеевна приезжала из подмосковной глубинки, с пересадкой с электрички на трамвай, и на её опоздания начальство закрывало глаза. Впрочем, никому другому подобные проколы с рук не спускали.
– Девять семьдесят два? – переспросила в гарнитуру Вероника Сергеевна, пока я спешно собирала вещи, чтобы освободить ей стол. Я привычно бросила взгляд на гнездо девять семьдесят два. И верно, гнездо было занято, я улыбнулась, услышав знакомый хохот Катеньки, я точно знала, кто её так развеселил.
– Абонент занят, – дежурным голосом сообщила Вероника Сергеевна, – будете ждать соединения после окончания разговора?
«Да, конечно буду. Спасибо, барышня».
Я замерла на месте. Сердце подскочило куда-то к горлу. Нет, я не могла ошибиться. Тем более дважды. Это был его голос. Тот же, что на прошлой неделе спрашивал девять семьдесят два у Катеньки. Тот же, что много лет назад говорил мне ласковые слова. Веронике Сергеевне пришлось поторопить меня, чтобы я ушла, наконец, из рабочего зала, и не мешала работать. Я стряхнула оцепенение, пробежавшееся ледяными мурашками по спине, и вышла.
Пока я ждала Катеньку, успела отнести свою чашку в столовую, налить ещё кофе и хоть немного успокоиться. Мне могло показаться. Я не слышала этот голос целых десять лет, а узнать голоса даже хорошо знакомых людей через искажения телефонной линии было сложно. Я медленно потягивала кофе, наблюдая за суетой пересменки. Старалась дышать ровно и гнать от себя неправильные и ненужные мысли.
Прошло больше получаса. Ну и досталось Катеньке в конце смены, никому не пожелаешь.
– Опять купец Яковлев, – развела руками она, когда, наконец, присоединилась ко мне. Все барышни, завершившие смену, уже разошлись, и мы остались вдвоем в столовой.
– Едет куда-то? – я всё равно перешла на полушёпот, на всякий случай. Нам строжайше запрещено было делиться какой-либо информацией, полученной от клиентов, даже друг с другом. Впрочем, посплетничать любили все барышни, однако за пределы общения в столовой информация не выходила. Своей работой телефонистки очень дорожили.
– Летит в Китай, – Катенька принялась за мытьё посуды, чтобы не оставлять после смены грязь. Заведующая Анна Фёдоровна так строго следила за порядком, что даже на собственной чашке лёгкий налёт от кофе или чая мог заработать нам штрафы.
– Оформлял билеты?
– Да, на себя, на груз, на жену и на помощника.
– И всё, конечно же, сверхсекретное?
– О, разумеется, – звонко рассмеялась Катенька. Она ещё раз огляделась по сторонам, и перешла на шёпот. – Особенно пуховые платки. Самый опасный для страны