– Кёр бу1, Кёр бу! Какая наглость! – Старик погрозил туче кулаком, поднял калитку и прислонил ее к забору палисадника, – Уй, Девка адьарайская2! Пропадешь в своей злобе!
Небо загремело ещё яростнее, словно кто-то неистово бил тяжелой колотушкой в кожаный бубен. Ветер закружился по земле, поднимал пыль и мелкие камни в воздух, сплетаясь в черный, тугой как девичья коса вихрь. На улице потемнело, казалось весь свет в мире погас. Воздух заполнился невыносимо тлетворным запахом паленой шерсти.
Вихрь ходил кругами по двору, ломал всё на своем пути. И лишь какая-то неведомая сила не подпускала его к балагану3.
Старик, которому на вид было лет сто, стоял неподвижно. Только полинявшая рубаха надувалась пузырем как парусина.
– Духи выбирают кому дар шаманский достанется. – Старик говорил тихо, но слова его разносились по всему двору. – Если кто сам себя шаманом назовет, у духов клянчить начнет, проклятье получит, вместо дара.
Старик сплюнул.
– Остановись, тебе говорю, себе худо причинишь!
В ответ буря взревела по-волчьи: громко, отчаянно, призывая одноногую смерть из ледяной долины в помощники. Вихрь взметнулся и начал расти. В миг стал выше столетней лиственницы и обрёл очертания черного великана с кулаками наковальнями, ногами-бочками. Вихрь-великан прыгнул и земля дрогнула.
Старик закрыл глаза, будто не замечая нависшей смерти. И что-то беззвучно шептал. Только тонкие губы, прятавшиеся под густой поседевшей бородой, быстро шевелились. Черный-великан замахнулся, готовясь прихлопнуть старика как муху одним ударом. Всю злобную силу вложив в один погибельный рывок, бросился вперед как бешенный пёс.
– Киэр бар4! – рявкнул старик. Голос его сталью разрезал воздух. Вихрь с размаху налетевший на невидимую скалу, отскочил и рассыпался. Буря завизжала от боли. Но ветра, перестав подчиняться, в испуге разлетались в стороны.
Руки старика задрожали, ноги подкосились, тело обмякнув, повалилось на траву. Луч солнца, точно огненный батас5 озарил небосвод. Буря подхватив свои юбки, гремя ругательствами, убиралась прочь.
– Кырыыстаах6 удаган7, проклятье на весь род накликавшая, – послышался слабый, прерывистый шепот старика, – Когда копье белого света пронзит сердце твоего потомка, лишь тогда наступит освобождение роду вашему проклятому.
Глаза старика обратились к небу, дорожка из солнечных лучей спустилась на землю. И могучий орёл, сорвавшись с крыши балагана, взмыл вверх.
1. Кёр бу (пер. с якутского)– Погляди-ка! Смотри-ка!
2. Адьарай – устаревшее название абаасы – демоны нижнего мира.
3. Балаган – традиционноное зимне-летнее жилье якутов
4. Киэр бар (пер. с якутского) – Убирайся прочь.
5. Батас -старинное холодное оружие в виде большого ножа, насаженного на длинную рукоятку
6. Кырыыстах (пер.с якутского) – проклятый
7. Удаганка – шаманка.
2
В маленькую комнату, сплошь обклеенную рисунками, сквозь щелку штор прокрался лучик осеннего солнца и ласково поцеловал в макушку. Мира лежала на кровати. В её голове крутилось незнакомое странное слово.
– Кыталык? Кутуях? Кытылах?
Этот сон Мира видела много раз. Сначала обрывками, точно забытое, частично потерянное воспоминание. Потом картинки стали выстраиваться в цепочку. И вот наконец все фрагменты сложились, обретая смысл.
– Ну и зачем мне это снится? – Мира перевернулась на бок, на часах было всего-то 7 утра. В субботу можно поспать и подольше, если б не дурацкий кошмар. Мира закрыла глаза. «Спать. Спать. Спать.», – мысленно приказала она себе.
– Кырыыстах! – Тихий шепот старика из сна дуновением внезапного ветра ворвался в комнату.
Девочка вздрогнула. Прислушалась. За окном по подоконнику важно мурлыкая, выхаживали на каблуках голуби. Шелестели тополя. И где-то вдалеке завывал ветер. Дома все ещё спали.
– Показалось, – попыталась успокоить себя Мира, – спросонья какой только бред не привидится.
Но закрыть глаза не решилась.
– Алиса, включи музыку.
– Есть музыка, которая вам понравится, – радостно отозвалась Алиса и умолкла.
Необычная тишина окутала комнату. Затихли голуби, ветер, тополя. Как-будто кто-то нажал на кнопку «Mute» и все звуки исчезли.
Вдруг что-то треснуло словно молния ударила в сухое дерево и сразу же звонко заиграл хомус: громко заржал невидимый жеребец и умчался прочь, отбивая копытами такт.
Хрипло запела женщина на якутском. Слова были тяжелые и непонятные.
Раздался звук, похожий на клекот большой птицы и женщина взвизгнув, заголосила ещё неистовей :«Кырыыстах удаган, Кырыыстах удьуортан8! А-а-а-а-а-а-а-й!». Птица