Предисловие
Автобиографическая повесть «Игры с минувшим» написала по дневникам, которые веду с четырнадцати лет (1951 года). И это не просто записи о том, что когда-то зацепило, а скорее записки-диалог, – попытка разобраться в себе, в эпохе, в которой пришлось жить, проследить становление души с момента пробуждения осознанного взгляда на жизнь.
Цитаты из книг писателей, поэтов, философов, у которых искала ответы на вопросы жизни, оставляю намеренно, чтобы отослать к именам, объяснившим многое, и вот одна из них, русского философа Василия Васильевича Розанова:
«Собственно, мы хорошо знаем – единственно себя. О всем прочем – догадываемся, спрашиваем. Но, если единственная, „открывшаяся действительность“ есть „Я“, то, очевидно, и рассказывай об этом „я“, если сумеешь и сможешь».
Что и попыталась сделать, среди дневниковых записок выделив курсивом своё отношение к когда-то записанному или дополнив воспоминаниями.
Глава 1. Минувшее не проходит
Еду троллейбусом и смотрю на облака, подсвеченные заходящим солнцем: какое лучистое, пронзительно-радостное небо! Скоро, совсем скоро весна…
С утра день был смурый, зябкий, напитанный холодным дождем со снегом, а к полудню выскользнуло солнышко, заиграло, заулыбалось, и вот сейчас мои панорамы небесные, подсвеченные розовым предзакатным светилом, устроили настоящий праздник, – какое разнообразие форм, оттенков серого, белого, розового!.. какой влекущий взор вечности!
Как же редко отрываю глаза от земли, как же много прожито без такого!
На мгновение взгляд словно спотыкается о серые стены зданий, искорёженные кроны обрезанных лип, а потом снова взлетает туда, к облакам, зовущим в своё бездонное пространство.
1969-й
Так давно не открывала свой «ежедневник»! Почему?
Наверное, прошедшие полтора года жить было не так уж и плохо, – интересная работа, влюбленность в Платона, – вот и не на что было жаловаться этим молчаливым листкам, но сегодня… Сегодня есть то, о чём хочу написать, о чём хотелось бы сказать и мужу, но он ушел на работу, а я дома – одна… вернее – с будущей дочкой.
Не хотелось бы писать эти строки, не хотелось бы так думать, но…
А что если?..
(Вырвано два листа записей и только через два месяца – снова.)
Я валюсь с ног от недосыпания, – дочка просыпается и плачет через каждые два часа. Кажется, не вы-де-ржу!
Раз, два, три, четыре, пять, вышел зайчик погулять…
Но сегодня Платон впервые оставался дома с малышкой, а я ходила гулять, а вернее – бегать по магазинам, и эта пробежка стала праздником!
Да, трудно было привыкать к несвободе! Платон уходил на работу, мамы рядом не было и во мне, вдруг напрочь привязанной к дочке, рождалось ощущение: я – под арестом! Под домашним арестом. Иной раз даже плакала от бессилия и невозможности вырваться из замкнутого круга. Но что делать? Надо было привыкать. Надо было как-то выкарабкиваться к МОЕЙ свободе, но уже ВМЕСТЕ с дочкой, ибо то великое счастье, которое испытала, когда в палату впервые принесли ее – всё оправдывает.
Борис Платонович Каченовский (Платон)
Вчера Платон пришел домой поздно, сел ужинать. Молчит. Вижу: случилось что-то. Спросила… Нет, всё, мол, нормально и, молча, ушел к себе.
И все же оказалось: на собрании местных писателей, когда зашла речь о вводе наших войск в Чехословакию для подавления восстания, он сказал: «Это чудовищно!».
А, значит, произнёс крамолу. Да и на прошлой неделе в передаче упомянул, что преступно, мол, взрывать старую церковь на Набережной. Естественно, Обкому такие слова журналиста не понравились, – решения Обком вне критики! – и вот теперь секретарь по идеологии Смирновский давит на нашего с Платоном начальника Анатолия Васильевича, чтобы тот убрал с телевидения крамольного и непослушного журналиста.
Думаю, нашему относительно обеспеченному житью скоро придет конец, – опять Платона уволят за то, что «не тем духом дышит», то бишь, не той идеологией.
С год назад Платона взяли к нам на телевидение и я, делая с ним передачи как режиссер, всё рассматривала его: да, конечно, неглуп, многое знает, многое ему интересно, да и темы для передач выбирает необычные, – явно «товарищ» со своим, не банальным взглядом на окружающее.
И это мне нравилось.
Но он был женат.
А приехал в наш город из Чернигова и уже успел там поработать автоматчиком музыкально-мебельной фабрики (после окончания техникума), в редакции комсомольской газеты «Заря коммунизма», корреспондентом где-то в Казахстане, а в нашем городе – в «Комсомольце», в многотиражке Автозавода и, наконец, занесло его в наш Комитет.
Начинался апрель, но уже зеленели березы, и трава была – хоть коси. Делая передачу о геологах,