Звуки разделяются на четкие составляющие: гудение вентиляции (43.2 децибела), писк медицинского монитора (38.7 децибел), шаги в коридоре (примерно 12 метров, три человека). Мой мозг автоматически анализирует и классифицирует каждый звук, превращая привычный больничный шум в массив технических данных.
"Что-то не так", – проносится в моей голове, когда я пытаюсь пошевелиться. Тело отзывается мгновенно, без привычной утренней неповоротливости. Слишком быстро. Слишком точно. Слишком… эффективно.
– А, вы пришли в себя, – раздается голос справа. – Не пытайтесь резко двигаться, системы еще калибруются.
Системы?
Я поворачиваю голову. Движение снова получается неестественно плавным. У моей кровати стоит доктор Ямамото, его пальцы быстро скользят по голографическому экрану планшета. Я помню его – именно он встретил меня в приемном отделении после… После чего?
– Что… – я запинаюсь, услышав свой голос. Он звучит почти как прежде, но с едва уловимым металлическим призвуком. – Что произошло?
Доктор поднимает взгляд от планшета:
– Вы помните аварию на транспортном узле станции Утагава?
Память услужливо подбрасывает картинку: скрежет металла, крики, удар… Но всё это кажется далеким, будто случилось не со мной. Я помню запах антисептика в вагоне, помню, как сжимала в руках планшет с конспектами уроков, помню вкус кофе… Все эти ощущения теперь существуют только в памяти – мое новое тело регистрирует химический состав воздуха, силу давления на поверхности и температуру объектов.
– Да, я… – пытаюсь сглотнуть и понимаю, что не могу. Что не чувствую горла. Что не чувствую…
Моя рука дергается к лицу. Белая, металлическая конечность с идеально выточенными пальцами замирает перед глазами.
– Спокойно, – говорит доктор, но я едва слышу его.
Я должна испытывать панику. Должна чувствовать, как бешено колотится сердце, как перехватывает дыхание, как холодеет в животе. Но ничего этого нет. Только кристально чистое осознание ситуации и странная, механическая реакция систем: повышение скорости обработки данных, активация дополнительных сенсоров, готовность к действию.
– Ваш мозг был единственным, что удалось спасти, – продолжает Ямамото, его голос звучит мягко, успокаивающе. – Мы провели операцию по переносу в кибернетическое тело. Технология отработанная, но…
– Я должна радоваться? – перебиваю его. Это звучит резче, чем я хочу, но контроль над голосовыми модулями еще не отлажен.
– Простите?
– Я жива. Я могу видеть, двигаться, говорить. Это чудо медицины, я должна испытывать благодарность, счастье, облегчение. – Я поднимаю вторую руку, разглядывая безупречные металлические пальцы. – Но я не чувствую ничего такого. Совсем.
Доктор вздыхает и присаживается на край кровати:
– Это нормально. Ваш мозг пока учится работать без привычных биохимических триггеров. Нет выброса эндорфинов, серотонина, дофамина. Эмоции есть, но они… иные.
– Как будто смотришь кино о самой себе, – шепчу я, и мой новый голос идеально передает все нюансы интонации. – Всё слишком ясно, слишком четко, слишком…
– Рационально? – подсказывает Ямамото.
– Да.
В металлической поверхности медицинского шкафа напротив кровати я вижу отражение лица, похожего на изящную фарфоровую маску. Моего лица. Идеальные черты, чуть светящиеся глаза, белый композитный материал с едва заметным перламутровым отливом. Волосы – чёрный парик, как у куклы Хина.
Система услужливо проанализирует моё собственное отражение: композитный материал корпуса на 64% светоотражающий, радужка глаз оснащена динамической диафрагмой, мимические сервоприводы способны воспроизвести 147 вариаций выражений. Но где-то за этими техническими характеристиками пряталось мое лицо – я помнила его черты, но не могла соотнести их с этой идеальной маской.
"Я красивая. Симметричная. Кукла", – проносится в голове. Это не эмоция, а констатация факта. Как и то, что я больше не человек.
Когнитивный диссонанс подобен трещине в безупречной логике моих новых систем. Разум говорит: "Ты спаслась". Память о человеческих чувствах кричит: "Ты умерла". И где-то между этими двумя правдами начинается моя новая жизнь.
Я вспомнила, как еще вчера стояла перед классом, чувствуя легкое першение в горле после двух часов объяснения сложной темы, как машинально поправляла выбившуюся прядь волос, как теплели щеки от оживленной дискуссии с учениками. Теперь же система просто отмечала: голосовой модуль работает на 42% мощности, сервоприводы шеи функционируют в оптимальном режиме, температура корпуса стабильна.
Доктор Ямамото развернул в воздухе голографический экран. Несмотря на потрясение от вида своего нового тела, я не могла не отметить, как четко вижу каждую деталь проекции, каждую цифру в бегущих строках