– Ишь газует, – одобрительно сказал Гоша. – Завтра прилетит аккумуляторы заряжать.
Он выехал на середину улицы, покрутился выбирая лучшую точку обзора, ещё раз оглядел площадь, спросил:
– А это чё, вообще-то?
– А это Тапка колесовать будут, – мрачно ответил Коля-кондитер.
– Тапка? – поразился Гоша. – Зашибись! Последнего толкового шагателя угробить собрались. Кто ж останется? Башмак? Молодой ещё. Ну, заведующие, вот же затейники…
– Ты бы потише про заведующих, – тихонько сказал Коля.
– Иди лепи пироженки «картошка», – презрительно ответил кузнец.
К собравшимся, нарочно громко пыхтя, на костылях подошёл стражник. Все посторонились, отъехали, но он остановился, достал платочек, промокнул потный лоб. Скучающе стал рассматривать лебов. Гоша начал потихоньку задом въезжать обратно в кузницу.
– Правильно, – одобрил стражник. – И вы, верноколёсные, разъезжались бы. Ничего пока тут интересного нет. Когда интересное начнётся, позовут. Во имя Колеса! – рявкнул он напоследок и лебы, замахав ладошками, залопотали:
– И Обода, и Обода…
Улица быстро опустела, только скрип колес ещё долго слышался со всех сторон.
– А ты обожди, – сказал стражник кузнецу. – После дежурства тележку свою в участке заберу, к тебе заеду. Ось надо поменять.
– Нету осей, – сокрушённо сказал Гоша. – Последнюю на той неделе Александру Борисовичу поставил.
– А ты найди, – усмехнулся стражник.
– Так ведь нету! – Гоша прижал руки к груди. – С тех пор как запрет вышел шагателям по развалинам поиск производить, так и не стало запчастей. Синей изоленты, и той нет! И о чём только заведующие думают?!
– Ты что сказал? – грозно спросил стражник и сильно ткнул кузнеца костылём в грудь. – Заведующих ругать?! Да ты кто таков, паскуда?!!
– Не ругал, не ругал я, – морщась от боли, запричитал Гоша.
– А я слышал. Обидел ты меня. Ось менять не хочешь, заведующих ругаешь, а они ночей не спят, в шахматы не играют, о нас думают. О благе твоём, подлеца, пекутся. Поехали в изолятор.
– Не губи, – застонал Гоша. – Я тебе ось найду. Самую лучшую.
– Другое дело, – довольно произнёс стражник. – Ищи. Можешь свою вынуть. Или на развалины сбегать, поискать.
Довольный своей шуткой стражник заржал и поковылял вдоль улицы. Мастер Гоша с ненавистью посмотрел ему вслед и сказал:
– Да если бы я бегать мог, разве сидел бы я здесь? Разве терпел бы вас, уродов?
Паркинсон проснулся задолго до рассвета. Последние годы он почти всегда просыпался очень рано, а заснуть мог и днём, как правило в самое неподходящее время. Вот и теперь проспал, подумал он, когда увидел на столе оставленные Аней продукты. Шестнадцать лет таился, изворачивался, врал и внучку