Юля надела его потому, что утром, когда собиралась в школу, по телевизору передали штормовое предупреждение от МЧС. В нём говорилось о понижении температуры, сильном ветре и гололедице, и чтобы не околеть, она оделась настолько тепло, насколько позволял гардероб. Но одноклассники, некоторые из которых тряслись половину первого урока, отходя от гнева зимы, не оценили и дали ей новое прозвище – дровосек.
Юля пребывала в полной убеждённости, что все смеющиеся над её свитером – полнейшие тупицы. Но менее грустно от этого не было.
Обычно она шла из школы не одна, а с младшим братом Егором. Он учился в третьем классе и так как освобождался раньше сестры, которая пыталась не сойти с ума в шестом, оставался в продлёнке и там ждал своего часа отправляться домой. Из продлёнки его забирала Юля. Но в этот раз Егора там не оказалось, а учительница сказала, что за ним пришла мама.
«Наверно, что-то произошло на работе», – подумала Юля. В прошлый раз, когда мама вернулась с работы слишком рано, у них на заводе произошёл пожар. Ничего серьёзного, но весь цех эвакуировали и отправили домой.
Юля подтянула шарф повыше. Если бы она могла видеть сквозь предметы, то натянула бы его на глаза. Холодина была несусветная, словно зима хотела отыграться за вялое начало и плюсовую температуру в конце ноября. А ноябрь Сибири по праву можно считать первым месяцем зимы, когда летят первые снежки, седлают головы шапки, а слова изо рта выходят с паром.
Разбушевавшаяся к середине дня метель то подгоняла Юлю вперёд, как веник кошку, то пыталась сдуть её в сторону и похоронить под сугробами. Иногда порывы были настолько сильными, что Юле казалось, ещё немного, и она отправится в полёт над Малумском в снежных круговертях.
Она шла с опущенной головой и не видела, что приближается к ледяной полосе на низеньком пригорке. Утром на пути в школу Юля не заметила эту полосу и поскользнулась на ней, но смогла удержаться на ногах и уберегла себя от синяков. А вот Егору, как и всем мальчикам его возраста, на синяки было плевать. Он с разбегу прокатился по льду два раза и собирался прокатиться третий, но сестра, схватив брата за куртку, сказала, что нужно торопиться, иначе они опоздают в школу.
Теперь если бы Юля смотрела, куда идёт, то обязательно обошла бы опасный участок. Но она наблюдала за носками своих старых ботинок, которые этой зимой уже начинали давить на пальцы, хотя ещё прошлой были немного велики. Ступив на лёд, её нога поехала, взмыла вверх, и Юля, совершив батман, больно грохнулась на пятую точку.
«Вот блин! – подумала она, скривившись от боли и потирая ушибленное место. – Что ж такое-то? Что за день сегодня?» Она огляделась, убедилась, что ни один чужой глаз её не видит, и врезала снегу ладонью за то, что уронил её.
Во время приземления у неё слетел шарф. Она натянула его обратно и поднялась.
Отряхивая одежду от снега, Юля заметила, что у пригорка, рядом с высоким сугробом, похожего на спину двугорбого верблюда, лежит некий тёмный квадратный предмет. Метель ещё не успела его замести, а это говорило о том, что обронили его совсем недавно. Юля снова огляделась и снова никого не обнаружила.
Ей неоднократно говорили о том, что прикасаться к подозрительным предметам, потерянным или случайно забытым, ни в коем случае нельзя, и всю жизнь она следовала этому наставлению. Но почему-то именно сегодня решила сделать исключение.
Юля подошла к предмету, подпнула его ногой, и он не взорвался. Тогда она подняла его и отряхнула от снега. Это был чёрный кожаный бумажник, который, по всей видимости, вылетел из кармана человека, когда тот поскользнулся на льду, и его ноги на секунду оказались чуть ближе к небу. Может, всё было совершенно иначе, но именно такая теория казалась Юле наиболее вероятной.
Она в третий раз огляделась и в третий раз её взору никто не предстал.
«И что мне с ним делать? – подумала Юля, вертя в руках бумажник. – Не могу же я просто его здесь оставить. Его наверняка ищут. Или будут искать, когда спохватятся. Нужно отнести его в полицию, там разберутся».
Мощный порыв ветра толкнул Юлю вперёд с такой силой, что она чуть было не поцеловалась с сугробом.
Она жутко замёрзла, несмотря на тёплую одежду, настроение было омерзительное, и ей, наверное, никогда ещё так не хотелось домой как сейчас. «Да какое мне дело до этого кошелька? – подумала она. – Если найдут, значит, молодцы, не найдут – лучше нужно следить за вещами».
Юля положила бумажник на то же место, где взяла, и направилась в сторону дома.
Метель не унималась и как будто бы только набирала силу. Завывала, заметала, закручивала. Казалось, она хотела сожрать всё, что было на земле, расколоть, перемолоть и сделать частью ещё более густой, ещё более могучей метели.
В первые секунды Юля считала, что поступила абсолютно верно, и нисколько не жалела, что вместо полиции, до которой топать не меньше десяти минут, и неизвестно,