(…)
Гусли они носят потому, что не привыкли облекать свои тела в железное оружие: их страна не знает железа, и потому мирно и без мятежей проходит жизнь у них; что они играют на лирах потому, что не обучены трубить в трубы»[32].
Известие это породило множество самых разных толков. Разумеется, сейчас уже никто не пытается всерьез говорить о дикарях-славянах, не знавших железа, или по-славянофильски выставлять этот рассказ, как доказательство миролюбия славян (слишком много свидетельств прямо противоположных черт характера наших предков). Справедливости ради отмечу, что славянофил Александр Федорович Гильфердинг, невзирая на свою убежденность в изначально «кротком и невоинственном» нраве славян, трактовал это сообщение несколько по-другому.
Сейчас можно было бы, в духе распространившейся моды на «текстологический подход», видеть тут некоторую утопию на тему «счастливых дикарей» – мотив, зародившийся задолго до Руссо. Однако, помимо того что таким образом легко растащить на «мотивы» и «влияния» совершенно любое историческое свидетельство, странно предполагать, что историк-хронист внезапно решил разместить утопию среди описания политической жизни империи. Еще более странен выбор персонажей для этой идиллической миниатюры – подданные Византии знали славян много лучше, чем им, подданным, хотелось бы. Славяне в армии василевсов насчитывались тысячами, иной раз дослуживаясь до немалых чинов. В то же самое время их соплеменники буквально терроризировали северо-западные провинции Византии. Причем и о том, и о другом сообщает сам Симокатта. Он называет и имя византийского командира из славян Татимера, и имена славянских вождей, разорявших имперские земли – Ардагаста, Мусокия, Пирагаста. Так что славяне в глазах подданного Восточного Рима были такими же «подходящими» героями пацифистской утопии, как викинги для европейца IX века, половцы для русича XII или, наконец, чеченцы для нашего современника.
Однако существует известие, в котором некоторый «пацифизм» и табуирование оружия и железа вообще связывается с теми же местами, что и в процитированном известии Симокатты (в «океане», у берегов которого проживали описанные славяне, комментаторы единодушно видят Балтику).
Описанное Тацитом Божество Земли, Nerthus, чаще связывают с германскими корнями, обозначающими землю – Earth, Jorden и т. д. Не будучи лингвистом, не берусь судить, насколько оправдано выпадение начальной «N», но не могу не обратить внимание на литовско-прусское слово[33] «Nerutti, Neruttei (…) корень ner, означающий полноту чувств и силу плодородия. Nertin (прус.) – ‘гнев’, noreti (лит.) – ‘желать’, narsas (лит.) – ‘ярость, храбрость’, nerti (лит.) – ‘нырять’, nerove (лит.) – ‘русалка’. Балтскому Nerutti близки древнегреческие Нерей и нереиды и древнеиндийская преисподняя «Нарака»[34].
«Есть на острове