Легенда о Триле. Марина Роземанн

ой, неяркой,

      Именовалась кстати –

      Варькой.

      Пока сестра по сторонам глядела, -

      Ей до всего-то было дело,

      Невыспавшийся брат сидел

      И хмуро песню свою пел.

      Точнее – тихо напевал,

      Хоть внутренне и бушевал.

      «Ох, и пошлятина вся эта серятина!» –

      Так прямо мрачно ныл и завывал, -

      Для воробья и впрямь –

      Довольно непривычно,

      Уж как-то очень зло, самокритично.

      «И надо же было такому случиться:

      Серым, невзрачным таким уродиться,

      Да еще в таком неприглядном месте,

      Где всё скучно так, кучно,

      Для жизни совсем несподручно:

      Еще и без собственного насеста!

      Даже солнце тут слабовато,

      Светит сдержанно так, без обхвата.

      Тут так ленивы

      Его все лучи, так нерадивы,

      Блёклы на стеклах их переливы,

      И сивы, ох как сивы!»

      Так вот сидел Триль, грустил,

      Самому себе кровь всё мутил,

      И выводил так, выводил:

      «Ах, родина, родина,

      Ну что ж ты у меня такая… уродина…

      Пусть и гордая ты, и необъятная,

      Но до чего же ты всё-таки неопрятная,