История книги весьма драматична: я писал ее восемь лет, порой бросая и снова возвращаясь к работе. История всех лиц, так или иначе втянутых в повествование, менялась по мере развития сюжета, и, сказать по правде, в итоге не имеет ничего общего с первоначальным замыслом. Изменилась и судьба главного героя, и угол зрения, под которым разворачивались события романа. Некоторые идеи кажутся мне теперь слишком сложными, для некоторых задумок у меня не хватило опыта. Так, например, сюжет романа оказался разорванным, некоторые его части и вовсе кажутся логически не связанными между собой. И в целом, в книге много неровностей – единственное, наверное, в чем я могу вас уверить, – все они являются художественным средством и допущены совершенно намеренно, этого требовала фабула романа. А с другой стороны, некоторые упрощения и подсказки, казались мне необходимыми для того, чтобы кое-где указать тонкие и порой невидимые связи между событиями или идеями: чтобы избежать образовательного ценза. Хотя это, наверное, и не удалось в полной мере, книга получилась слишком сложной.
В полном смысле слова в этой истории нет положительных героев, прямой и явной морали, смысла, который был бы непосредственным посланием автора. Все герои книги вступают в повествование в двух качествах: либо как непосредственные участники трагедии, охваченные одним и тем же безумием, либо как контрольная группа, для которой обсуждаемые проблемы не являются критичными. В целом, получилось довольно сложное произведение, которое, однако, остается письмом без адресата, и если оно случайно попало к вам в руки, подумайте, прежде чем его открывать. Кому-то эта книга, наверное, может причинить вред, кому-то она может оказаться не по возрасту (до каждой книги нужно дорасти), а в большинстве случаев, думаю, в ней слишком много букв. И все же на протяжении долгих лет она спасала меня, была хорошим методом самотерапии, и у меня есть надежда, что кто-нибудь другой сможет найти в ней что-нибудь полезное для своей жизни.
И напоследок хочу вернуться к одному очень важному для меня вопросу: если эта книга действительно не имеет читателя, зачем же я ее написал? Хочется ответить словами писателя из замечательного фильма Андрея Тарковского: «… человек пишет потому что мучается, сомневается…". Литература для меня – горькое лекарство, нечто сродни кровопусканию. Но жизнь назначила мне быть донором поневоле, не от лишнего здоровья, а от тяжелого и нелепого мучения: может быть хоть так моя кровь не прольется напрасно. Я никого не хочу учить, не ищу выгоды или славы, не жду похвалы или критики, не надеюсь на понимание. Не из-за того, что понять невозможно, а потому что незачем. Литература ведь, как и любое другое искусство, лишь форма исповеди, а по исповеди нужно только простить.
Что со мной сталось, какая беда?
Города что ли делают злее?
(Д. Михайлов, «Накануне тепла»)
Вместо предисловия
Наш последний разговор с Павлом состоялся в ноябре, когда он позвонил мне и попросил подменить его на занятиях. Сам он, как объяснил, заболел и на работу выйти не может. Я согласился и пообещал навестить его через пару дней, однако на звонки он больше не отвечал. Точно уже не смогу рассказать, что я тогда подумал, помню лишь, как мы долго стучали к нему в дверь, но ответа не было. Мы сначала решили, что его попросту нет дома, однако соседи сказали, что уже несколько дней не видели, как он входил или выходил из квартиры. А ключ, который мы выпросили у хозяйки, не подошел. Поразмыслив немного, мы решили идти на крайние меры. У моего школьного друга двоюродный брат работает следователем. Мы пригласили его, вызвали понятых и стали ломать дверь.
Сказать по правде, я не был готов найти в квартире бездыханное тело. Я боялся этого, но старался отогнать от себя подобные мысли. Когда дверь была сломана,