– Ну, ты мне все кости переломаешь, Абрик, – ласково произнесла она, – задушишь в своих объятиях. Лучше сними с ноги тапочек и убей таракана. Он задумчиво курсирует под самым потолком, на стене.
– Оп-ля-ля! – сказал Абран и очень ловко ударил ползучую тварь подошвой тапочка, – вот он, уже валяется на полу, вверх ноги задрал.
– Ну, ты же не ликвидировал таракана, сынок! Он активно и нагло шевелится. Когда ты станешь взрослым.
– Скоро стану. Я давно решил, что взрослеть – так взрослеть.
– А таракан-то шевелится.
– Успокойся, мама! Я нанёс ему увечья, несовместимые с жизнью или, в крайнем случае, таракан получил сотрясение головного мозга.
– Ты сейчас, Абрик, явственно увидишь, как это мерзкое насекомое через тридцать секунд воспрянет духом и поползёт на кухню и там мне все тарелки побьёт. А разве мне такое надо?
– Он смертельно ранен, – стоял на своём Абран, – пусть же, где-нибудь в уголке бедное животное спокойно уйдёт в мир иной.
В коридор вышел и папа Плюс Назарович в полосатой пижаме и с журналом в руках. Он опустился на колени и стал внимательно рассматривать то место, где должен был находиться таракан. Потрогал цветной палас руками.
Потом выпрямился, то есть встал в полной рост, и без малейшей тени сомнения констатировал:
– Таракан ушёл! Полное безобразие! Мне уже опротивел по ночам топот насекомых. Вокруг такой простор, такая великая страна, а ты, Абран, всюду и везде натыкаешься на сплошные тупики.
– Где и какие, папа, тупики? – обиделся Абран, – у меня всё нормально.
– Ни черта у тебя нормального в жизни нет. Ты, Абран, даже таракана убить не смог. Не ребёнок ведь. Тебе уже почти двадцать три года. Слишком добрый, насекомое пожалел.
– Ничего подобного, – возразил Абран. – У таракана тяжёлая физическая травма, несовместимая с жизнью. Я это заметил. Правда, он пропал из виду.
– Обрати внимание, – заметил отец, – что ни он, а я и моя жена – твои непосредственные родственники, то есть твои родители, но только не всякие букашки, которые портят людям жизнь. Главное, чтобы ты кое-что понял.
– Мне давно это известно, – сказал Абран, – и не тараканов я люблю и уважаю, а вас. Вы гораздо приятней. Или вы сомневаетесь?
– Вы оба так долго говорите о таракане, – возмутилась Анфиса Олеговна, – как будто он какой-нибудь уважаемый политический деятель.
– Всё! Ни слова больше о нём! – твёрдо сказал Плюс Назарович. – Давайте пить утренний кофе! Проходи, сынок, и расскажи нам про своё житьё-бытьё. Как мы поняли, ты сейчас собрался на лоно природы.
Пожав руку отцу, Абран подтвердил свои намерения и прошёл в гостиную.
Что ж, в целом Плюс Назарович был прав. Почти с самого рождения Абрана преследовали сплошные неудачи. Особенно, на эротическом фронте. Не имелось у него тесных знакомств и пылких встреч с представительницами женского пола. Абран этого особо не отрицал. Правда, с неуёмной радостью осознавал, что вокруг для секса и эротики, в перспективе, такое раздолье, что только, как говорится, живи и радуйся.
Но когда замечательный и симпатичный парень основательно задумывался на подобную тему, вникал в неё, то понимал, что на этом просторе, на самом деле, огромное количество тупиков. Он пока и не сомневался, что существуют они, конкретно, для него.
По натуре своей крепкий, симпатичный и по годам взрослый парень в общении с представительницами женского пола был застенчив и скромен. Потому, как правило, с ним на сексуальные контакты не шли даже те дамы, для которых вступить в интимную связь с первым встречным, всё равно, что, к примеру, выпить чашку чая или даже кофе, или там конфетку какую-нибудь съесть.
Представительницы прекрасного и условно слабого пола, резко натыкаясь на неуёмную нерешительность, скромность и застенчивость этакого двуногого кабанчика, начинали и сами уподобляться ему. При этом внезапно переходили на нелепые и замысловатые разговоры о политике и о всяком чертовщине, которая, вообще, выеденного яйца не стоит и представляет интерес в виде гонораров только для участников многочисленных и специфических телевизионных шоу.
Его знакомые женщины и девушки разных возрастов были абсолютно убеждены, что с этим симпатичным и физически крепким парнем можно только вести беседы. К большему он не готов. Морально не готов общаться с женщинами так, как следует.
Одна, можно сказать, миловидная девушка при встрече с ним вдруг вспомнила, что когда-то очень давно, в свои тринадцать лет была дёвственницей. Но вдруг скромно и с некоторой внезапной растерянностью предложила юному Кадабракину сыграть с ней несколько партий в шахматы. А ведь она не имела ни малейшего представления об этой странной и, возможно, занимательной игре.
Просто она уподобилась своему собеседнику и впала в бескрайнюю застенчивость,